– Скажи-ка, малыш, – закричал незнакомец, – ты работаешь у месье Дюфура?

– Да, месье, – ответил мальчик, обомлев.

– Давно ли?

– А вам что за дело?

– Хочу знать, куда ты девал содержимое корзины?

– Продал заключенным.

– А деньги где?

– Положил их в карман, чтобы отдать хозяину.

– Дай сейчас же, покажи!..

– С какой стати, месье?

– А с такой, что я хочу знать, так же ли ты ловко воруешь, как врешь! Я и есть месье Дюфур! Слышишь?

Ошарашенный, Ивон, сбив с ног толстяка, пустился наутек.

Месье Дюфур копошился в пыли и хрипел:

– Вор! Держите его! Во-ор!..

На бегу Ивон скинул с себя куртку и передник. Они так и остались лежать на дороге.

Прогулка закончилась. Раздался звон тюремных часов, и охранник нехотя покинул гамак. Он зевнул, потянулся, вынул связку ключей, открыл дверь и крикнул хриплым голосом:

– По камерам, ребята!

Во дворе стало тихо. Тюремщик открыл вторую дверь. Заключенные построились в две шеренги вдоль стены.

Предводимая охранником, колонна медленно двинулась по коридору, по обе стороны которого зияли настежь растворенные проемы камер.

В каждой камере помещались обычно два узника. Они еще не были осуждены, находились под следствием и потому содержались в собственной, а не в арестантской одежде.

Всего узников насчитывалось около пятидесяти. Проскрипело двадцать пять ключей, поворачиваясь в скважинах, лязгнуло двадцать пять замков. Лишь шаги охраны нарушали воцарившуюся тишину.

Вот и все.

– Уфф! – с облегчением вздохнул Беник, повалившись на койку, покрытую соломой. – Я думал, что это никогда не кончится.

– У меня тоже терпение лопнуло, – подтвердил Жан-Мари, – этот волован жжет мне пальцы!

– Посмотри-ка, что там?

– Не решаюсь! Боюсь, как бы кто не пронюхал.

– Но мы одни. Чего бояться?

Бывший сержант надломил хрустящую корочку, потом положил волован на пол, повернулся спиной к окошку так, чтобы ничего не было видно снаружи. Запустил пальцы в мякоть и, к удивлению Беника, вытащил оттуда… золотую монету.

– Вот это да… монета! – прошептал боцман.

Они еще больше удивились, когда показалась вторая, третья, четвертая монеты.

– Зачем столько денег? – недоумевал Беник.

– Думаешь, не найдем им применения?

– Но ведь тут по меньшей мере пятьсот франков.

– На эти деньги столько всего накупим, что сможем убежать хоть на край земли.

– Чтобы бежать на край земли, нужно сначала выйти отсюда.

– Терпение, матрос, терпение! Погоди, а это что такое?

– Я бы сказал, осколок… не знаю чего.

– Это обыкновенный черепок.

– Что это он, смеется над нами, что ли?

– Вечно ты со своими глупостями!

– Ладно, ладно!

– Наверно, юнга хотел нам написать.

– Ты думаешь, это письмо?..

– Подожди, я его потру.

Жан-Мари очистил черепок с обеих сторон от липкой начинки волована, внимательно разглядел и произнес:

– Я не ошибся!

– Читай же! Не медли!

– Он нацарапал это лезвием ножа.

– Что? Что нацарапал?

– Шесть слов: отель «Клебер», напротив моего окна – мол.

– Больше ничего?

– А ты хотел, чтобы он сочинил целую инструкцию?

– Отель «Клебер»…

– Неужели ты не понимаешь, что это его адрес!

– Это уже кое-что.

– Так… Что же дальше?

С обычным хладнокровием, иногда раздражавшим Беника, Жан-Мари продолжал потрошить волован. Начинка падала прямо на пол.

– Подпилок! – радостно вскричал отставной сержант. – Отличный трехгранный подпилок. Совсем новенький. С его помощью мы распилим решетки. Надеюсь, это ты понимаешь?

– Шути, шути! А все-таки Ивон хитрый малый!

– Если я и шучу над кем-то, то, уж конечно, не над ним. Он у нас парень с головой! Молодец! Ничего не забыл.

– Деньги, адрес, подпилок! – не без удовольствия перечислил боцман, как бы еще раз подтверждая сообразительность племянника. – Послушай, Жан-Мари!

– Да?