Генипа не оставил своего верного пса и, привязав его к шее, тащил за собой. Несчастное животное, будто понимая что-то, целиком доверилось хозяину и не сопротивлялось.

Пламя разгоралось, дым поднимался все выше.

Наконец Феликс предложил спуститься и попытаться убежать. Жан-Мари поддержал его, Ивон тоже. Только Беник, успевший испытать на себе, что такое пекари, настаивал на том, чтобы остаться. Иначе, считал он, им не жить.

Положение казалось безвыходным, как вдруг с земли послышались устрашающие вопли. Звуки были довольно необычны, однако не оставляли сомнений: это кричали люди. В ту же минуту, сквозь дымовую завесу, друзья заметили рассеявшиеся по поляне огоньки. Наступал вечер, и различить в темноте тех, кто нес факелы, было невозможно. Огни приближались, крики становились громче. Они смешались с ревом обезумевших пекари.

– Это паталосы, – прошептал Генипа, чей слух уловил наконец военный клич людоедов.

– Спускайтесь! Опасности больше нет! – крикнули снизу.

Нет смысла описывать, с какой скоростью несчастные спустились с дерева. В горле першило, глаза слезились. Они едва ли не кубарем скатились вниз.

Знаток кураре не ошибся. Это были паталосы. Увидев издали, что происходит нечто неладное, индейцы пришли на помощь. Каждый взял в руку факел – и будь что будет. Известно, как дикие звери боятся огня. И так, с факелом в одной руке и с саблей в другой дикари ринулись на пекари, решив драться до последнего вздоха.

Кабаны, увидев, что окружены паталосами, обезумели от страха, но все же готовы были дать бой, пусть последний бой. Но силы оказались неравными.

Если бы не паталосы, друзья без сомнения погибли бы.

Нетрудно представить себе, как они благодарили храбрых индейцев. Феликс энергично тряс за руку вождя, второго Синего человека, которому это явно льстило. Беник, самый экспансивный из всех, охотно расцеловал бы каждого, если бы только краснокожим был знаком этот знак признательности и любви.

Вокруг дерева валялись семьдесят кабаньих туш. Некоторые обгорели. А те, что оказались совсем близко к дереву, просто-напросто поджарились, так что времени на приготовление ужина тратить не пришлось. Но все смертельно хотели пить. Пить! Там, дальше, есть ручей! Отправились к воде, держа наготове оружие. Вдруг твари вернутся! Но пекари ушли, чтобы больше никогда не возвращаться на то место, где они потерпели поражение.

С какой жадностью люди припали к воде! Пили, пили, каждой клеточкой впитывая спасительную влагу.

Утолив жажду, они вернулись обратно. Надо было разделать туши. Однако ни у кого не хватило терпения даже выпотрошить их. Все торопились попробовать горячее, душистое сало. По всей округе распространился чудесный запах подкопченной свинины.

Спасители и спасенные расселись на траве и принялись уплетать деликатес за обе щеки. Беник уже не разбирал, как убили кабана: пулей или отравленной стрелой. Он заглатывал огромные куски, так что только за ушами трещало.

Шумная, возбужденная компания на все лады обсуждала опасное, но счастливо закончившееся происшествие.

Наевшись до отвала, уставшие люди улеглись спать, положив рядом оружие и оставив на часах Уаруку. Ведь здесь не долго встретиться и с ягуаром.

Надеясь на пса, спали спокойно. За ночь ничего не случилось. Все хором так громко храпели, что ни один хищник – ни ягуар, ни пума, ни оцелот note 232 , – не рискнул даже приблизиться к стану столь страшных существ.

На следующее утро позавтракали холодной свининой, сбегали к ручью набрать воды во фляги, сделали новые стрелы – и в путь!

Равнины, леса, косогоры, долины… Шли для того, чтобы идти, пусть даже неизвестно куда. Генипа уверял, что они движутся на юг. Он не терял ориентиров и ночью, когда солнце скрывалось за горизонтом.

– В таком случае, – заключил Жан-Мари, – мы должны быть недалеко от аргентинской границы. С какой радостью я скажу «прощай» Бразилии…

– Навсегда, матрос? А как же наши сокровища?

– Да! Я совсем позабыл о них. С тех пор, как мы покинули деревню людоедов, столько всего произошло…

– Мы вернемся, обязательно вернемся с подкреплением! Заберем нашу желтую землю… Это первое, что мы сделаем, не так ли, месье Феликс?

– Конечно, дорогой Беник! – Синий человек еле говорил. Последнее время он чувствовал страшное утомление.

– Что с вами, месье? – уже во второй раз спрашивал Жан-Мари.

– Мои ноги точно ватные. Боюсь, опять чертова болезнь! Скажите, друзья, я все еще синий?

– Увы! Незачем скрывать: вы синей, чем обычно!

– Что я буду делать, вернувшись?! Надо мной будут смеяться белые, негры, мулаты, индейцы, а может, и домашние животные. Ноги отказываются идти! Мне бы коня или мула…