сэр. Но он прекрасно понял. Непонятно было другое: откуда у

Дарлинга сведения, которые помогли додуматься до такого вопроса?

Все десять лет важнейший секрет Службы Контроля охранялся самым

тщательным образом.

– - Если вы не желаете отвечать на мой вопрос, так и мне на ваши

отвечать необязательно,--заметил Дарлинг.--Но не станете же вы

отрицать, что у вас в кармане лежит мой некролог?

Обычное подозрение, Уибергу не раз приходилось с ним

сталкиваться, и проще простого было ответить словно бы прямо и

чистосердечно.

– - Да, правда. Но ведь вы, конечно, знаете, что у "Таймс", да и у

каждой большой газеты и крупного агентства печати заготовлены

некрологи на случай несчастья с любым выдающимся деятелем, с

любой знаменитостью. Естественно, время от времени наши сведения

приходится подновлять; и, естественно, каждый репортер, когда его

посылают брать у кого-нибудь интервью, для справок в них

заглядывает.

– - Я и сам начинал как журналист,-- сказал Дарлинг.-- И прекрасно

знаю, что большие газеты обычно поручают такую пустяковую работу

новичку, молокососу, а вовсе не специальному корреспонденту за

границей.

– - Не всякий, у кого берут интервью, удостоен Нобелевской

премии,-- возразил Уиберг.-- А когда нобелевскому лауреату

восемьдесят лет и сообщалось, что он болен, взять у него

интервью, которое может оказаться последним,-- задача отнюдь не

для молокососа. Если вам угодно, сэр, считать, что цель моего

прихода всего лишь освежить данные некролога, я бессилен вас

переубедить. Пожалуй, в моем поручении есть и нечто зловещее, но

вы, конечно, прекрасно понимаете, что это в конечном счете можно

сказать почти обо всякой газетной работе.

– - Знаю, знаю,-- проворчал Дарлинг.-- Стало быть, если вами

сейчас не движет желание выставить себя в наиблагороднейшем

свете, понимать надо так: уже одно то, что ко мне прислали не

кого-нибудь, а вас, есть дань уважения. Верно?

– - Н-ну... пожалуй, можно это определить и так, сэр,--сказал

Уиберг. По правде говоря, именно так он и собирался это

определить.

– - Чушь.

Уиберг пожал плечами.

– - Повторяю, сэр, не в моей власти вас переубедить. Но мне очень

жаль, что вы так поняли мой приход.

– -А я не сказал, что понимаю ваш приход так или эдак. Я сказал -

чушь. То, что вы мне тут наговорили, в общем верно, но к делу не

относится и должно только ввести в заблуждение. Я ждал, что вы

скажете мне правду, надо полагать, я имею на это право. А вы

преподносите мне явный вздор. Очевидно, вы всегда так

заговариваете зубы неподатливым клиентам.

Уиберг откинулся на спинку кресла, его опасения усиливались.

– - Тогда объясните, пожалуйста, сэр, что же, по-вашему, относится

к делу?

– - Вы этого не заслужили. Но какой смысл умалчивать о том, что вы

и сами знаете, а я как раз и хочу, чтобы вы все поняли,--сказал

Дарлинг.--Ладно, пока не станем выходить за рамки дел газетных.

Он пошарил в нагрудном кармане, вынул сигарету, потом нажал

кнопку звонка на ночном столике. Тотчас появилась горничная.

– - Спички,-- сказал Дарлинг.

– - Сэр, так ведь доктор...

– - А ну его, доктора, теперь-то я уже точно знаю, когда мне

помирать. Да вы не огорчайтесь, принесите-ка мне спички и по

дороге затопите камин.

День был еще теплый, но Уибергу тоже почему-то приятно было

смотреть, как разгорался огонек. Дарлинг затянулся сигаретой,

потом одобрительно ее оглядел.

– - Чепуха вся эта статистика,-- сказал он.-- Кстати, это имеет

самое прямое отношение к делу. Видите ли, мистер Уиберг, на

седьмом десятке человека обуревает интерес к траурным извещениям.

Начинают умирать герои твоего детства, начинают умирать твои

друзья, и незаметно пробуждается интерес к смерти людей чужих,

безразличных, а потом и таких, о ком никогда не слыхал.

Пожалуй, это не слишком достойное развлечение, тут есть и немалая

доля злорадства--дескать, вот он умер, а я-то еще живой. Кто хоть

сколько-нибудь склонен к самоанализу, тот, конечно, все острей