Разговор приятелей, изрядно смоченный крепким спиртным, постепенно оброс обычными в таких случаях сантиментами и напоминал уже беседу двух закадычных друзей. Герман хвалился успехами в бизнесе, а Павел жаловался на свою вечную «жизнь взаймы».

– Не грусти, Пашка, всё нормально! Не сразу Москва строилась. Да и взлётов без падений никогда не бывает. К тому же есть у меня на стадии завершения один бизнес-проект…

– Если скажешь, что на «лимон», не удивлюсь.

– Если б на «лимон», Паха, я б и не заморачивался. Одно скажу: ежели выгорит, – думать о деньгах больше не придётся. Во-о-бще!

– Рад за тебя, Гера, хоть ты в этой жизни твёрдо на ногах…

– И ты скоро будешь. В этом деле и тебе место найдётся… и даже не второстепенное.

– Как это?

– А так. Ты же друг. А это, уже полдела! В общем, есть у меня предложение…

В дальнейшем встреча носила сугубо коммерческий характер и в основном сводилась к нюансам неожиданно свалившейся на Сухова оферты.

К сожалению, в силу вышеописанных обстоятельств, никаких институтов за свои сорок Сухов не оканчивал. Зато недостающую образованность создатель с лихвой компенсировал ему душевной простотой и необычайной доверчивостью (с некоторыми оттенками детской наивности). А потому, как ни старался Герман посредством специфической терминологии донести до друга суть своего проекта, в осмысление его слова так и не трансформировались и, как результат, в Пашкиной голове не осели. Лишь перейдя на бытовую лексику, Гере удалось-таки разъяснить Павлу алгоритм действий компании, одновременно очертив и круг его весьма скромных обязанностей: «Делать тебе Паша ничего не придётся. Будешь просто заходить после работы в офис, и подписывать бумажки. Всё. Остальное – наша забота. Ну да, есть доля небольшого авантюризма… как без него? А то ведь и жить будет не интересно!».

Убедил Герман и в отсутствии криминала, пояснив, что инвестиции в будущее – личное дело каждого и исключительно добровольное.

На том приятели и порешили, скрепив свой виртуальный договор остатками гремучей франко-российской смеси.

Офис с неброской вывеской – «ООО «Доверие» располагался в Центральном округе города и привлекал к себе не столько удобным местоположением, сколько обнадёживающим и вселяющим уверенность названием.

Правильно размещённая реклама, выпуск красочных буклетов и путеводителей наряду с прочей, хорошо поставленной работой, довершали дело. В расчёте на быстрое и гарантированное обогащение в компанию, словно мухи в своём последнем полёте к манящей запахом липучке, беспрерывно стекались всё новые и новые вкладчики. Печальный опыт вакханалии «девяностых», когда обман был нормой, а мошенники именовались предпринимателями, так ничему и не научил. Народ упрямо продолжал нести свои кровные в глянцевые офисы нуворишей, помогая возводить ещё более высокие, но заведомо обречённые финансовые пирамиды.

Помещение общества лишь внешне напоминало обычную трёхкомнатную распашонку. В остальном же, с учётом наличия дорогой офисной мебели и современной оргтехники, всё указывало на размещение здесь успешного финансового предприятия.

Павла встретил худощавый мужчина в очках, с типичной для бухгалтера внешностью, и без лишних слов тут же усадил за небольшой столик, обеспечив уже оговоренной с Германом непыльной работой.

Сухов знал, что деньги его друг делал из ничего, просто из воздуха. Никакого продукта компания не создавала, а мыльный пузырь раздувался сам по себе, за счёт горе-инвесторов и совершенно на пустом месте. Понимал он и то, что любой процесс, тем более финансовый, без жертв не бывает. Однако каждый раз, когда ему становилось жаль обманутых, он успокаивал себя неизбежностью происходящего и доброй волей самих потерпевших. Мысль о том, что в их числе может оказаться и он, его не посещала. Тем более, что подписывая документы от имени компании, он, по определению, жертвой не являлся. Да к тому же сам «основатель» был его другом.

На протяжении нескольких месяцев Павел исправно приходил в офис и аккуратно ставил свой параф «генерального», получая за это хоть и небольшое, но ощутимое вознаграждение.

Аппетит действительно приходит во время еды. И теперь он не только с нетерпением ждал обещанного, но и строил далеко идущие планы на светлое и беззаботное будущее.

День не заладился с самого утра. Вначале поругался с начальством, а чуть позже, на почве неразделённого представления о «счастье» и «совести», поссорился с Веруней. Но уже после того, как Сухов зашёл в офис и собственными глазами увидел абсолютно пустое, с разбросанной повсюду бумагой и бегающими по комнатам возмущёнными вкладчиками помещение «Доверия», настроение поменялось. Он даже не заметил, как оказался во дворе своей родной девятиэтажки.

Мысли о новой жизни беспрестанно будоражили его сознание, то и дело возникая в виде ярких образов тёплых кокосовых островов и фешенебельных вилл…

«Всё, саморазрушение, которого я так ждал – свершилось! Теперь-то Верка точно не устоит, – подумал Павел, глядя на рабочих, загружающих в автофургон чьи-то пожитки. – Надо же, телик прям как у меня, «соневский»…

Лифт был занят, и он не спеша поднялся на свой «пятый», на ходу обдумывая варианты увольнения с порядком надоевшей ему работы.

Нельзя сказать, что реакция была мгновенной… Но уже в следующие секунды – покачивающийся шаг и полная растерянность…

Девушка в форме судебного исполнителя, видя явную подавленность Сухова, была предельно тактична: «…Да, понимаю. Но, к сожалению, ваша квартира уже три месяца как продана. Причём непосредственно вами. Вот, пожалуйста, договор и судебное решение о принудительном выселении».

Держась за перила и медленно спускаясь по лестнице, Павел ещё не знал, что ко всему прочему его уже ожидал следователь, повестка от которого лежала в его (теперь уже бывшем) почтовом ящике. И, похоже, теперь Сухова действительно ждало беззаботное будущее… К тому же, обеспеченное государством.

И на то ведь была его… добрая воля.

…За всё время пребывания в колонии никто Павла так и не навестил. Не приходили ему и письма, в том числе от Веры. Сам же он писал ей почти ежедневно, и каждый раз просил прощение за своё легкомысленное отношение к жизни. Когда же письма с отметкой об отсутствии адресата стали возвращаться, писать перестал.

Как-то, незадолго до освобождения, Павлу пришло странное письмо. На гашеном штемпелями почтовом конверте без обратного адреса красовались марки… островных кокосовых Сейшел.