— Да, и я чувствовала это с самого моего перерождения, но просто думала, что это побочный эффект. Мне и в голову не приходило, что это нечто большее.

— Ты уже подключилась к разрыву, Эви. Теперь нам просто нужно выяснить, что ты можешь сделать, чтобы «повернуть кран». Знание, где находится колодец, не поможет, если у тебя нет лопаты, чтобы его откопать.

— Но как нам это сделать?

Он поднял вверх стопку папок.

— Продолжать искать. Здесь что-то должно быть.

Несколько минут мы просматривали школьные записи, записи врачей и копии табелей успеваемости. Я нашла ещё газетные вырезки. Заголовок «Малыш пропал. Найден в магазине игрушек» привлек моё внимание.

— Послушайте вот это, — сказала я, просматривая статью в поисках важных деталей. — Когда ей было три года, Чалис исчезла из песочницы, где играли трое детей. Никто не мог сказать, что видел, как она ушла сама или кто-то её увел. Через несколько часов полиция обнаружила её в отделе мягких игрушек местного детского магазина, в десяти кварталах от парка. Владелец не видел, как она вошла с кем-то, и камеры наблюдения не зафиксировали вход через дверь. — Я просмотрела остальное. — Это был магазин, который часто посещала мать. Она сказала, что Чалис любила большие игрушки львов и тигров.

— Таких ещё много, — проговорил Вайят. Он поднял что-то с печатью Фонда защиты детей. — Она также исчезла из своего детского сада шесть раз в течение четырех месяцев. Как и раньше, никто не видел, как она уходила, и никто её не забирал. Её всегда находили на детской площадке, вдали от других детей.

Мы встретились взглядами поверх листов бумаги. Он думал о том же, что и я, но не решалась сказать ему об этом. Это казалось невозможным, учитывая то, что мы знали об одаренных и их ограничениях. Но не так уж и невозможно, если учесть возвращение из мертвых.

— А это вообще реально? — спросила я.

— Телепортация?

— Да.

— Теоретически, да. Практически, понятия не имею.

— Как мы можем проверить это?

— Концентрация?

Я скомкала статью и швырнула ему в голову. Комок, не причинив никакого вреда, отскочил на пол. Вайят не отреагировал, казалось, погрузившись в свои мысли. Я уставилась на стопку записей, надеясь понять смысл всего, что сейчас опасно крутилось в моей голове. Вытащила тонкую папку с печатью государственного школьного округа, расположенного более чем в ста милях отсюда. Школьные записи.

— Алекс сказал мне, что она вернулась в город два года назад, — проговорила я. — Он рассказывал, что первые несколько месяцев она была в порядке, а потом постепенно начала впадать в депрессию. Это случилось не за одну ночь, так что возвращение сюда сказалось на ней отрицательно. Она явно выросла в другом месте. Может быть, её родители переехали из-за исчезновений, и без этой связи с Пределом…

— Она потеряла свой дар, — закончил Вайят. — Который вернулся бы с её возвращением к источнику, только если она не забыла про него в детстве или имела хоть малейшее представления, как подключиться к нему…

— В конце концов, она впадает в депрессию, сама не зная почему. Становится так плохо, что она убивает себя.

— А потом ты находишь её тело, потому что, хотя она и мертва, это всё равно вход в разлом.

— Думаешь, именно так полукровки выследили нас в торговом центре? Кто-то дал им информацию о Чалис, и они следили за этим местом?

— Возможно, но маловероятно. За день до того, как это случилось, гремлины начали стирать все следы её жизни.

— Ладно, хорошо. — Я зашагала обратно к двери спальни.

— Ты куда?

— Я ещё не закончила разговор с Алексом. Продолжайте просматривать; ищите всё, что сможет нам помочь.

— Нам нужно поговорить о телепортации.

— Мы сделаем это, когда я закончу.

Я проскользнула внутрь, прежде чем он успел возразить, и заперла дверь. Больше никаких перерывов.

Алекс не двигался. Слезы оставили следы на его бледных щеках. От проколотой губы на подбородке краснело пятно. Из носа текли прозрачные сопли. Он не был похож на опасного предателя-полукровку, просто испуганный молодой человек без единого друга в этом мире.

Я представила себе похожее выражение на лице Чалис ближе к концу. Совершенно не в ладах с собой, чувствуя отчуждение и неуверенность в том, почему всё так. Она была так подавлена, что не видела выхода из колодца боли, в который провалилась. Я не нашла ничего общего с этой эмоциональной агонией и никакого сочувствия к выбору, который она сделала, — только сочувствие к ощущению себя, запертой в теле, которое не походило на её собственное.

— Алекс? — позвала я. — Это Чалис.

Он моргнул, не глядя на меня.