Оставив одну потрёпанную дивизию для прикрытия границы, армия генерала Беннигсена возвращалась к Санкт-Петербургу.

— Степан, я, увидев тебя и твоего денщика в гражданском платье, чуть дара речи не лишился, — откровенно смеялся Костецкий. — Два огромных гренадера, и вдруг в обывателей превратились. Смех, да и только! Садись, докладывай, с какой целью пожаловал. Если, скажешь, что соскучился по мне, не поверю. Не тот ты человек, чтобы бесцельно мотаться по городу.

— Совершенно ты прав, друг Владимир, цель у меня имеется. Но, прости, я с визитом не к тебе, а к твоей дражайшей супруге. Заранее прошу, не впадай в ярость и ревность. У меня к ней дело исключительной важности, которое никоим образом, не отразится на наших с тобой дружеских отношениях.

— Вот те раз! А я думал, ты хочешь рассказать о боях в Пруссии.

— О них я тоже поведаю, если есть интерес.

— Конечно, есть. Ты же, я так понимаю, в самой гуще событий пребывал. Видел и испытал многое. Кому, как ни тебе, рассказывать. Разных врунов и пустословов, я наслушался в Генеральном штабе. Ладно, сейчас приглашу супругу, посекретничайте с ней, а потом изволь уделить мне время.

Графиня Лидия Бельская, безукоризненно одетая в пышное платье, прошествовала в комнату, и уселась в кресло, напротив меня.

— Вся в вашем распоряжении Степан Иванович, — промолвила Лидия, после моего приветствия.

— Графиня, я буду вам очень признателен, если тема нашей беседы останется в тайне, поскольку в ней будут фигурировать уважаемые в государстве люди.

— Ой, генерал, если вы хотите поговорить о своём благодетеле — Багратионе, можете сказать мне все без утайки. Весь дворец, просто гудит, о его романе с Екатериной.

— В самом деле? — хлопал я глазами. — А я думал, что никто ни о чем не знает.

— Посудите сами. Женщины не воюют, в отличие от вас мужчин, они разговаривают. Темы бесед, самые разнообразные. О нежных чувствах Екатерины к Петру Ивановичу, знают все, в том числе АлександрI. Не понимаю, что она в нем нашла? Чёрный, как арап, страшный с огромным горбатым носом, быстрый и резкий. Правда, военачальник отменный, герой многих сражений. Извините, Степан Иванович, за откровенность. От меня чего вы хотите?

— Так прямо, сейчас уже и сказать не могу. Я хотел просить вас передать известному вам лицу, послание от генерала, если вас не затруднит.

— Нисколечко не затруднит, мне даже лестно, помочь хорошим людям наладить отношения. Насколько я осведомлена, Великая княжна Екатерина, уже имела беседу с братом, по поводу заключения морганатического брака с Багратионом. Разговаривали он долго, и наедине. Когда расходились по своим апартаментам, у обоих были довольные лица. Скорей всего, пришли к какому-то согласию. И что-то мне подсказывает, что Екатерина убедила брата, добилась своего. Поговаривают, император с ней частенько совещается по разным вопросам. Она хоть и молода годами, зато разум у Екатерины светлый и здравый. Вы знаете содержание послания Багратиона к Екатерине?

— Сказать, что не знаю, погрешу против истины. Я его написал, а князь переписал своей рукой. Там ничего плохого нет, одни любовные признания.

— С каких пор вы научились писать подобные письма? Вас в корпусе научили?

— Уважаемая Лидия, я пишу письма такого характера с момента взросления моей невесты. Те чувства, которые я испытываю к своей Софии, я попытался изложить на бумаге для генерала.

— Похвально. Тогда давайте, мне письмо. За ответом, я думаю, вы можете посетить нас через два дня, я постараюсь все устроить.

— Премного вам благодарен графиня, — сказал я, поцеловав ей руку на прощание.

Также величаво ступая, графиня Бельская, покинула гостиную. Меня даже посетила мысль, о непраздности графини, походка уж очень специфическая, да и лицо несколько изменилось.

На смену жене явился друг Костецкий. До самого позднего вечера затянулась наша с ним беседа. Одно слово генштабист. Его интересовало все, и желательно в мельчайших подробностях. Я не удержался, и рассказал ему о подготовленных мной «Уставах», которые должен в Генеральный штаб передать Багратион. Друг пообещал присмотреть за их продвижением, так как по его словам, у некоторых генералов на столах скапливается много бумаг, и потом они лежат там годами.

До середины октября, я крутился подобно белке в колесе. Служба, Генеральный штаб, где я защищал свои «Уставы», и работа почтальоном по доставке любовных посланий в обоих направлениях.

Настал день, когда Багратион приказал мне приодеться в парадный мундир со всеми наградами для следования в Гатчинский дворец. Нам предстояла беседа с императором, попросту говоря, мы ехали свататься. Я немного волновался, не каждый день доводится общаться с августейшими особами. Силантий мундир отгладил, ордена навесил, сапоги начистил. Посмотрел на себя в зеркало перед выходом, все в норме, замечаний не выявил.