И вдруг спросил что-то совершенно непонятное:

— Чур, пращур, через кровь к земле, через явь к ночи, через свет к душе?

Медведь вскинулся, словно услышал что-то невероятное, и как-то торжествующе заревел. Снег вскипел под его лапами, а окружающий лес словно подхватил этот рык, эхом разнося его по оврагам, полянам и тропам, пропуская сквозь заросли, как сквозь гребень, унося вглубь чащи и наоборот — вверх, в темное небо.

Я и сама почувствовала, как вздрогнуло пространство, и в душу внезапно пришло ликование и покой. Словно в темную пыльную комнату, набитую старым хламом и сожалениями о несбывшемся, вдруг открыли дверь, и через нее ворвался поток свежего воздуха и яркого света.

Немного понаслаждавшись этим состоянием и с сожалением проследив, как оно тает, уходит, оставляя легкий теплый след, я посмотрела на сына и на Вежа другими глазами.

— А теперь можно по-славски: что это было?

Не менее меня потрясенный Лис обернулся и осоловело похлопал глазами, потом потер переносицу, что случалось с ним только в момент, когда он сильно смущался.

— Я… это… няня рассказывала сказки. Про начало светлых родов. Про пращуров. Я ужасно любил одну, где Евана-царевича в лесу убили родные братья-завистники, но к нему пришел его Щур — серый волк — и оживил, даровав свой облик. Потому что Еван был настоящий витязь — храбрый, честный и горячий сердцем. И очень любил свою Вселесу-царевну, хотел к ней вернуться даже из-за Калины-реки. Поэтому Щур ему помог… но вернуть человеческое убитое тело не сумел и дал волчье. И сказал волшебные слова.

Лис снова потер переносицу и посмотрел на меня почти виновато:

— Я понимаю, что слишком взрослый, чтобы в сказки верить, меня отец за это всегда ругал и прогнал няню, но…

— Но теперь сказка пришла к нам сама, — я подошла и обняла сына. — Только я пока не знаю, сумеем ли мы заслужить счастливый конец.

— Ур-р-р, — Веж решительно просунул морду между нами и потерся мохнатыми ушами о нас обоих, да со своей медвежьей силушкой не рассчитал — едва не уронил. И зафыркал, как будто засмеялся.

— Ах ты хулиган, — я шутливо погрозила кулаком.

И вдруг подумала — ну а почему нет? Хочу сказку с хорошим концом, хочу! Ведь одно чудо уже произошло, пусть медведем, но мой князь вернулся ко мне.

— Я тоже хочу мишку! — обиженно сказал с крыльца самый младший неслух. Вывернулся из рук старшей сестры, и я охнуть не успела, как этот маленький паразит слетел с крыльца и с размаху врезался в пушистый медвежий бок, что-то восторженно вереща.

Зимовать в лесу, даже в самом дружественном и защищающем, одной с детьми и зимовать там же, но когда рядом мужик, — это сильно разные вещи.

Даже если мужик — медведь. Пожалуй, с практической точки зрения с медведем даже и выгоднее. Настолько, что я временно забыла и про большой мир за пределами леса, и про село, откуда могли прийти разные хозяйственные полезности и припасы.

Во-первых, Веж основательно забил наши ледники мясом. Я так понимаю, пока по-настоящему сильные морозы не пришли и лес окончательно не замело, он торопился набить побольше дичи, чтобы потом в самую лютую стужу уже не шлындрать по лесу, не морозить хвост и нос.

Потому что нам с детьми двадцать пятая лосиная туша была в целом уже без надобности — мы столько не съедим.

Во-вторых, князь топтыгин решил, что дров у нас маловато, и по какой-то только ему понятной логике повалил несколько старых деревьев в лесу недалеко от подворья. Вот так взял и повалил… Если с медвежьей силой и человеческими мозгами заняться лесозаготовками — получается очень неплохо. Веж подкапывал и драл когтями корни, а потом своей исполинской тушей раскачивал и валил ствол. И грамотно впрягался в шлейку из крапивной веревки, чтобы приволочь бревно к дому.

Он и сучья обламывать рвался, пока мы с Лисом на пару не втолковали ему, что все же топор в этом деле сподручнее. И то я видела в глазах зверя острое сожаление, что удобные для охоты и лесоповала медвежьи лапы не могут держать инструмент.

Мы как-то подсмотрели из сеней, как он пытался. Дети зажимали рты ладонями, чтобы не хохотать и не обидеть мишку, а я чувствовала себя странно: вроде правда забавное зрелище, а сердце щемит.

Потому что мы так и не знаем, как вернуть моему князю человеческий облик и возможно ли это вообще. В сказке царевичу серый волк помог, а кто поможет нам?

А тут еще потихоньку подкрался и поселился в сердце страх. Это было после того, как хозяин тайги принес не полуобглоданного лося, а целого и пировать приспособился прямо тут, у плетня.

Мне что-то как раз понадобилось поблизости, и я на ходу его окликнула… и едва не села в снег от резкого взрыка и звериного взгляда. В эту секунду в его глазах не было ничего человеческого, они даже цвет сменили, став непроницаемо черными.

Правда, Веж тут же опомнился. Но мы оба испугались. Оба поняли, что может так случиться — и человек окончательно растворится в звере.