Похмелье приходит ко мне два часа спустя, когда Джей перекатывается с меня со стоном, а я, с мчащимся сердцем и вся вспотевшая, смотрю в свежевыкрашенный потолок. Только сейчас я понимаю, что натворила, но только у моего тела другое мнение, и оно не понимает, почему сейчас должно чувствовать себя плохо. Наоборот. Я так удовлетворена и счастлива, как после удачного марафона. Счастье простреливает током сквозь меня, ноги дрожат, и не прекращается глупое порхание бабочек в моем животе. Даже тогда, когда в моей сумочке звучит сигнал телефона On Call в исполнении Kings of Leon. Мелодия установлена на Бена. Мой пульс учащается.

— Пожалуйста, Миа. Не надо сейчас ни о чем жалеть, ладно?

— Не надо жалеть? — я сдавленно стону и зарываюсь с головой под одеяло. Мои щеки горят, и мне так невообразимо жарко. Все здесь ощущается влажным и горячим, абсолютно все. — Это даже рядом не стоит. Я хочу умереть.

— Эй… — Он забирается ко мне под одеяло, и его теплое дыхание вызывает у меня мурашки на коже.

— Господи, это было как взрыв.

Мое сердце не успокаивается до сих пор. Обычно, после секса я чертовски уставшая, хочу просто обниматься и спать. Но сейчас по моим венам течет жидкий адреналин, и я боюсь, хоть бы у меня не случился инфаркт.

— Только один? Видимо, ты забыла, как считать, сокровище.

Джей целует мою шею, и я хихикаю в его объятьях. Его тело восхитительно. Такой мускулистый и накачанный, раньше он таким не был. И он ощущается так хорошо. Везде. Особенно во мне.

— Мы не обязаны ему рассказывать, — шепчет он мне на ушко.

— Я не могу так, Джей. Я никогда ему не врала, а сейчас здесь… ох, дерьмо.

Мои глаза начинает жечь. Я тру их глазами, но это не проходит. Возможно, меня наказывает Бог. Бог Бена. Бог хороших мужчин, наказывающий глупых шлюх, которые недостойны хороших мужей. Возможно, я ослепну сейчас… это была бы справедливая кара.

Джей целует меня дальше, его губы путешествуют по моей ключице в сторону груди, где он ненадолго задерживается.

Я стону.

— Перестань. Пожалуйста.

— Я только начал. — Он поднимается выше, снова нависает надо мной, его руки по обе стороны от моей головы. Джей пристально смотрит на меня. Его глаза горят даже в темноте, а, когда он говорит, его зубы блестят между темных губ.

— Я боюсь, что ты не захочешь повторить то, что сейчас было. И я хочу использоваться ситуацией.

— Ты уже использовал ее, Джей, — говорю я, потому что понимаю, что поступаю нечестно. — Я одна, была пьяна и замерзла.

Он опирается на локти. Указательным пальцем он дотрагивается до каждой веснушки на моем лице, будто хочет их сосчитать.

— Значит, это так тебя можно затащить в постель? Блин, с каких пор ты стала такой доступной?

Он смеется, и я вдруг понимаю, что именно я в нем так любила. Плевать, что ему говорят — он никогда не жалуется и не злится. Он справляется с этим, даже самые худшие моменты в жизни переживает с юмором и непосредственностью. Где другие делают из мухи слона, Джей делает наоборот.

Мой телефон снова звонит. Звук становится все громче. Я должна взять трубку и поговорить с Беном. Он будет переживать, даже если знает, что я договорилась с Бет. Мы разговаривали после обеда, как раз после его завтрака.

— Ты не хочешь перезвонить? — Джей выпрямляется, и я вижу, что он хочет встать и подать мне телефон.

Я мотаю головой.

— Не сейчас. Позже. Я не могу.

— Я принесу что–нибудь попить. — Обнаженный, он исчезает в маленьком коридоре. Большего я в квартире не видела — коридор и комнату Джея. Я знаю, что он делит квартиру с квартирантом. Пит, к счастью, в отъезде, и я ни в коем случае не хочу с ним сталкиваться. Чувствую себя взломщиком.

Комната Джея еще меньше, чем наша спальня и сдержанно обставлена. Ни единой фотографии на стене, и, несмотря на его любовь к Рождеству, ни единой декорации. Вернее, вообще без декора. Как будто он сюда въехал со знанием того, что надолго не останется. Я беру сумочку, достаю телефон, выключаю его и, с облегчением, вздыхаю, когда Джей возвращается с двумя стаканами воды в руках.

Уверенности, с которой он передвигается обнаженным, можно позавидовать. Бен очень редко выходит из ванной без полотенца на бедрах, и я никогда не замечала, чтобы он любовался собой перед зеркалом, как это делал Джей.

— Белое вино подойдет? В нашем возрасте не стоит отдавать предпочтение красному. — Джей вручает мне стакан и я, с подозрением, нюхаю содержимое. Алкоголем не пахнет, но, насколько я его знаю, у него нет ничего, кроме алкоголя в доме.

— Почему это красное вино нельзя пить? — спрашиваю я.

— Зубы, — смеется Джей и с размаху садится возле меня на кровать. Вода проливается из стакана, но это его не волнует. — Вино красит зубы у людей постарше.

— У людей постарше? Да ты с ума сошел! — я толкаю его локтем в ребра.