Но Господин из комиссии невозмутимо сидел на Кировом диване и разглядывал помещение. Пусть смотрит. Стесняться нечего. Чисто и убрано в лофте, который купили Кириллу вскладчину отец, Боренька и Аркаша. Ну а как же, младшенькому нужно свое гнездо, не все же ему по сквоттерским коммунам ютиться.

Просторный лофт, юго-запад, сторона тоже южная. Чисто, прибрано, обустроено. Вокруг себя Кир любил порядок. Именно из него удобнее всего срываться в неконтролируемый штопор.

Пиликнула кофемашина.

– Вам черный без сахара?

– Да.

Дядечка пригубил кофе и одобрительно кивнул. А Кир вдруг понял, что его гость не вызывает отторжения. Потому что в нем чувствовалось.... Нет, не так. В нем НЕ чувствовалось... Пренебрежения. Превосходства. То есть, все это было - дяденькам в таких костюмах чувство превосходства прилагается в наборе. Но от него самого не исходило ничего, кроме легкого интереса и ... благожелательности. Кир покосился на ноутбук. Да напишу я вам этот ваш отчет! Сегодня же! За полчаса!

– Вы, наверно, гадаете о цели моего визита?
– произнес его визитер. Симпатии Кира тут же испарились.

Это так обязательно? Весь этот негласный протокол, фальшивые слова и прочее. Конечно, я знаю! Вы пришли намылить мне шею по поручению великого и ужасного Константина Федоровича Коробейникова! Вместо этого Кир нейтрально улыбнулся, пригубил свой кофе и ровно произнес.

– Вы правы. Теряюсь в догадках.

6.2

– Понимаю, - кивнул «господин Комиссия».
– Меня зовут Тихомиров. Дмитрий Иванович.

Кир нахмурился. Тихомиров? Фамилия не говорили ни о чем. Он честно минуту пытался вспомнить хоть одного Тихомирова. Втуне.

– Извините, - пожал плечами и отдал дань своему кофе.
– Мы, видимо, не знакомы.

– Не знакомы, - согласно кивнул незнакомый Тихомиров. С каким-то непонятным весельем, как внезапно показалось Киру.
– Я отец Кати.

Ребус продолжался. Катя? Какая Катя? Нет у него знакомых Кать. Что еще за Катя? Так, стоп. Катя? КАТЯ?!

Чашки зазвякали от того, как резко Кир вскочил на ноги.

– Катя?! С ней все в порядке?!

*

Он не вспомнил о ней. Нет, не так. Он бы не вспоминал о ней, если бы ему дали такой шанс. Но вся эта круговерть, служебное расследование, недовольство отца - все было из-за нее. Из-за девушки Кати.

Наверное, Кир ушел бы и оставил ее там. Смог бы. В конце концов, чувство служебного долга ему кое-как, но привили. Если бы ДО. А как было уйти и оставить ее в том подвале ПОСЛЕ - Кир не представлял. Всю меру последствий - представлял. И даже понимал, что может-таки исчерпать терпение отца и порушить дипломатическую карьеру. Но все это никак не перевешивало невозможность оставить там девушку, которую ты... И пусть это только физиология. Но невозможно же уйти и оставить женщину, которую ты...

... ты - что?

Так и не подобрал слов, но оставить - не смог. Пусть есть состоятельный папа, пусть могут собрать деньги. Тут, в Африке, иногда решает только одно - везение. И коль скоро фортуна повернулась лицом - пусть она повернулась к Кате. А его фортуна ко всем привычная. Поэтому отправил ее вместо себя. Потом пожинал плоды. А теперь вот еще - и папа. Зачем - папа? Ведь девочку же освободили, отпустили? Ему так сказали.

Или соврали?!

*

Ой, как переполошился весь. Вскочил, чуть чашки не уронил, разволновался. И вся напускная невозмутимость слетела разом. И сразу вылезло настоящее.

Хороший мальчишка. Немного на взводе, очень себе на уме, капельку самовлюбленный, чуточку нагловатый. Всего в самый раз. Глаза умные, цепкие, уверенность в себе не напоказ, настоящая. Окончательно уверившись в своих впечатлениях, Дмитрий Иванович кивнул сам себе и сделал еще глоток. И кофе хороший готовит.

– С Катей все в порядке. Она в Москве, жива, здорова, благополучна.

И беременна. От тебя, малыш.

Малыш выдохнул, как проколотый шарик, и рухнул обратно в кресло. Картинно и по-настоящему одновременно. В один глоток осушил кофе. И уставился на чашку.

– Ой, извините, я ваш кофе выпил.

– Ничего страшного. Кофе не коньяк, много не выпьешь.

Мальчик стрельнул в Тихомирова косым, немного ошалевшим, но вполне себе проницательным взглядом.

Встал, достал из бара бутылку.

– Коньяка нет, виски будете?

– Спасибо, воздержусь.

Бутылка осталась на столе не тронутой между ними, словно веха, как судья.

– Вы по-прежнему не понимаете?

– Нет, - мальчик покачал головой.
– Но я очень рад, что с Катей все в порядке.