Когда люди смеются, они открыты, беззащитны и не способны лгать. Они до безобразия честны и честность их не делает им чести. Сплошной стыд и умаление всех заповедей человеческих и божьих. Надо все-таки стараться соблюдать приличия, так открываться стороннему глазу.

Эти двое, - проследил Колин Лестора и Юссена. — Классическое деление кому заедаться, а кому мирить. Прочие для численности. Гуффо не прибыльно. Бово и отпрыск Холгера разбавить компанию, излишне меня не нервировать. Эсташ образчик страданий. Не смог отказаться. С того и пьян. Обычная практика порядочных слабаков, прятаться за выпивку и искать у других понимания собственных слабостей. Угадывать чем купили или на чем сломали любителя тоски и меланхолии, не представлялось унгрийцу необходимым. Достаточно осознания, Эсташ аф Трэлл в любых раскладах расходный материал.

– За корону Эгля! — прорезался патриотизм в Лесторе, не уточнившего за малую или большую предлагает пить.

– За славу и доблесть! — И тост, и клич по сердцу всем. Оттого и пьют стоя не обремененные ни славой, ни доблестью.

– За удачу, - вклад Колина в наполнение кружек. — Под чьим знаменем не стоишь, за чье дело не бьешься, чья бы длань тебя не хранила, но без удачи утонешь в ложке супа, свернешь шею на подушке и проиграешь шестью кубиками против одного*.

Унгрийца поддержали. Впрочем, призыв выпить не нуждается в поддержке и не останется долго безответным.

Чтобы там не напридумывали, мужчины пьют по двум причинам. Потому что мужчины, и потому что пьют. Вполне достаточно для понимания достойного времяпрепровождения в одиночестве или компанией. Все остальное сопутствующий необязательный антураж. Как то: хрусткие маринованные корнишоны; поджаренные ошские колбаски в соусе; чудесные фриульские отбивные в подливе; сыр с благородной голубой плесенью, обваленный в трюфелях; копченые ребрышки с кровяной корочкой и прозрачным сальцем; нежнейшая утиная печенка с орехами и чесноком, в каплях золотистого жира; куски отварной свинины под слоем свежайшей зелени; крупно шинкованные овощи, запеченные и остро сдобренные пряностями, возбуждать жажду.

Елось и пилось без стеснения, принуждения и понукания. Со стороны, пирушка на зависть всем! Хорошие знакомые отлично проводили время за полной чарой и жирным куском. Настолько жирным, что унгриец невольно задался вопросом, кто-то же платит за не обремененных наследством и средствами к существованию? Не Даан ли? От этого настроение Колина заметно улучшалось. Ему не делалось веселей и беззаботней, но острее воспринималось чужеродность окружения и неизбежность скорой развязки. Всегда приятно сознавать, что достоин чего-то большего, нежели удара ножом в спину или собачьей свалки в подворотне, а глубина канала проверенный способ скрыть следы, но никак не доказательство торжества победителя. Ради этого Колин готов простить исполнителям их топорную самоуверенность и нежелание признавать за другими никаких достоинств, кроме как оставаться жертвой.

После очередной порции альбиано, опережая хмельной тонус застолья, взялись рассказывать анекдоты и веселые истории.

Начинается, - решил Колин, поскольку первым слово взял Юссен.

– Просыпается барон в шинке. Голова трещит, в кишках ад, а хозяин ему предъявляет к оплате, пять мясных рулетов, свиной окорок, головка сыра, жаркое из барашка. Ого!
– удивлен своей непомерной прожорливости барон. Бочонок фино, ведро годельо, - продолжает хозяин. Эхе-хе, - чешет макушку наш гулена. Одна шлюха, еще одна шлюха, еще три шлюхи.,Мда, - гордится он своей непомерной мужественностью. Белая кобыла, - закрывает перечень хозяин шинка. Зачем это?,Так тоже, оприходовали.

За столом рыготание, не сказать ржание. Кобылу, да еще белую!!! Гуффо сполз под стол, опрокинув тарелку с паштетом на пол.

Раз, - открыл счет Колин.

Бурное веселье подвигло Юссена на новый анекдот.

– …Однажды короля спрашивают. Саин, разве в столице мало нищих? Король опечаленный состоянием подданных, признал. Достаточно. И даже более чем. Тогда у него полюбопытствовали. Зачем саину их множить, приглашая из провинции?

С натяжкой, два, - продолжил унгриец. Старый трюк нежно оттоптать ноги, а потом убеждать, сам виноват, подставил, он проделывал над другими и не раз.

Дальше, по знаку ли, по договоренности, взялся рассказывать Эсташ. Стоило ли терзаться, если сделаешь как велено?

– …Пригласили барона во дворец. Бал. Благородные люди веселятся. Барон приняв лишнего, спрашивает у слуги. Как добраться до отхожего места? Бедняге объясняют. По коридору, вниз по лестнице, потом налево, до конца, опять вниз и третья дверь справа. Барон подумал и говорит. Не успею. Лучше уж по привычке, в камин.

Три, - досчитал Колин, предвидя смену темы разговора или хотя бы маневра в нем.

– Не надоело быть бароном? — вроде бы по-дружески подначили унгрийца между взрывами веселья

Не надоело. А вот терпения дожидаться финала интриги порядком убыло. Но есть и свои плюсы. Прелесть пьяных кабацких драк, невозможно найти крайних. Много участников и никто ни в чем не виноват. Само собой вышло.

– Все когда-нибудь надоедает, - почти предупредил унгриец владельца фальшиона. Он же здесь за церемониймейстера.

– Расскажи тогда что-нибудь. Можешь не про барона, - дозволил ему Юссен.