Отчаяние и слезы не поддельны. Не научена. Не испорчена. Одно это дорогого стоит. Кто бы оценил только?

– Колечко? — разглядывал Колин украшение. Вещица не дешевка с базарного лотка. За потраченные деньги скар мог неплохо провести время в любом городском борделе. Но ему запала в душу эта блеклая деревенская пастушка.

Любимая солдатская забава, кто первый подомнет новенькую. Но для этого не обязательно покупать дорогие… столь дорогие цацки и водить дурех в дорогущий шинок. Или тут что-то другое? Решил выпендриться? Пред своими?

– Тебе он неприятен?

– Так с честными девушками себя не ведут! — позволила возмутиться обладательница чепца и накрахмаленного воротничка.

Ну-да, ну-да, - согласился Колин.
– Беда и морока с этой честностью.

Осуждать Вигга унгриец и не думал, а думал, откуда у вечно безденежного скара появились деньги. И хорошие деньги.

– Передай, не оставит своих приставаний, очень и очень пожалеет. Слово унгрийца и барона!

– Я передам, - со вздохом приняла Снейт покровительство.

– Теперь мне можно войти?

Вход послушно освободили.

– Тебе больше идет Медди, - шепнул ей Колин.
– Сладенькая. Или лучше Медовая?

Девушка попробовала улыбнуться.

Лимонов не ем, - отказал Колин во взаимности и открыл дверь, не соизволив предупредить стуком или вежливым покашливанием.

Норка прятаться грандам, - изучал унгриец просторную комнату.

Стены, от пола до потолка, темны энтурийским бархатом. Множество и не к месту бра. Между ними, что дыры в хорошем сыре, резные рамы портретов. Наследие предков, огромная креденца, недружелюбно пялилась на него зрачками десятков мутных серебряных тарелей, выставленных на полках. Алчный рот — нижний ящик, приоткрыт. Любопытно подглядеть.

Сорочки, чулки?..

Заглянул. Кто знает один женский секрет, знает остальные. Но до чего прозаичная тайна. Ну, конечно…. Патрийский шелк и кружавчики!

На старомодном бомбе с кованными углами и накладками поперек, выставлен выводок керамических зверушек.

Хорошо швырять в слуг. Под рукой и много. Колин поискал следы попаданий и не нашел. Не практикует? Или меткость на высоте фриульского пращника?

Наглухо задвинутые оконные портьеры, оберегали владелицу покоев от лунного света и любопытства праздных глаз.

А есть что оберегать?
– спрошено по-мужски цинично, актуально и пытливо.

– Что. Ты. Тут. Забыл? — отчеканила гранда. Из ушата наполненном свинцом воды, торчала её голова. Волосы промыты и прибраны в узел-кочку.

Купающаяся мадонна с обостренным желанием собачиться, - готов восхититься Колин. Унгриец явственно ощутил желание чуда. Почему ей не явить его?
– Не из морской пены, так из мыльной.

– Вы заняты весь день, - пожаловался унгриец, последовав привычке хозяйки комнат, пялиться за спину собеседнику. За грандой не дверь, а спальня. Бывают ли подобные ложа? Пустые и холодные, как само одиночество.
– Не пробиться поговорить. А поговорить необходимо.

– Я и сейчас занята, - приподнялась гранда, явив постороннему взору хрупкие костлявые плечи. Первая растерянность прошла, возмущение схлынуло и она настроена объявить очередную маленькую войну. Чтобы не забывался. Барон не настолько значим (ложь! ложь! ложь!), вторгаться без приглашения и стука.

– Представьте и я тоже, - Колин с удовольствием расположился в кресле. — Выгонете свою служанку. Полная деревня. Вздумала меня не пускать!

– Я сама решу, как с ней поступить. Она МОЯ служанка, а не ТВОЯ…

И почему я не огорчен?

– …И плохо старалась, раз ты вошел.

Это продолжение старой войны или уже начало новой?
– решал для себя унгриец. Но старая это война или объявлена новая, отсиживаться и пережидать её бессмысленно.

– Меня мало что останавливает и, не многие осмеливаются отказывать в просьбах. Даже ваше чучело, - злил Колин гранду.

Вредный характер (Латгард с ним бы согласился) подтолкнет сделать все с точностью наоборот. Чего от гранды и требовалось. Не желательно чтобы девчонку убрали в прачки или на кухню. Свой человек у дверей не помешает и будет весьма полезен.

– В следующий раз она вызовет охрану! — предупредили унгрийца.

Вследующий, так вследующий, - согласен Колин с исключительной принципиальностью владелицы Серебряного Двора.

Горел камин, играя желто-белыми языками и стреляя в дымоход искрами. Нагретый камень выпаривал вино из кубка. Ровный жар подсвечивал комнату и только в выбранном унгрийцем углу затенено, раствориться, почти пропасть из виду. Нечеткий силуэт. Расплывчатость контуров, неясность образа. Не угадать кто. Если не знать, наверное.