Нивен не сводил взгляда с обросшей морды. Морда скучала.

Ну, ладно.

Ну, смотри.

Такое ты видел? Сбросил капюшон, пытаясь понять, как здесь подниматься, если эта пакость откажется их везти. По всему выходило, что здесь — никак.

“Взять корабль, идти вдоль берега, не везде же тут отвесная скала… А где взять корабль? Вернуться туда, откуда взял бутылки? То-то рыжий будет радоваться…”

По его лицу скользнули равнодушным взглядом, и вновь — ничего. Только всепоглощающая скука. Хоть что-то должно было измениться в темных глубоко посаженных глазах. Хоть что-нибудь!

“Чему удивляться? — подумал Нивен. — Тут, наверное, и не такое видели… Зачем тогда снимать капюшон? Кто должен оказаться под капюшоном, чтоб они подняли панику?”

Существо кивнуло на платформу, на которой недавно спустились пассажиры. Йен, круто развернувшись и с трудом удержав равновесие, направился к ней первым. Платформа тяжело скрипнула под ним. Нивен шагнул следом.

— Сядь, — сказал Йену. — Упадешь.

И сам уселся по центру платформы. Та скрипнула, поползла вверх. Йен постоял. Потом все-таки сел, правда, на самом краю. И свесил босые ноги вниз.

— Море… — со странной интонацией сказал он, глядя вдаль.

— Правда? — спросил Нивен.

— Дай что-нибудь, — Йен не глядя, протянул руку за спину.

— Точнее, — сказал Нивен.

— Тяжелое, — объяснил Йен. — Брошу в море. Мне оно не нравится.

— Брось меч, — посоветовал Нивен. Подумал и посоветовал еще. — Или себя.

— Меня уже бросали, — все с той же интонацией сообщил Йен. — Не помогло.

Его уже бросали... Хм.

— Много вспомнил? — спросил Нивен.

— А как ты кош-шельки воруешь? — вдруг заинтересовался Йен и круто развернулся. Теперь он сидел спиной к краю, и казалось, будто сейчас свалится назад. А еще казалось, что он не так пьян, как пытается выглядеть. Только что даже язык не заплетался. А теперь: опять невнятная речь, опять этот странный блеск в глазах…

— Эльфийская магия, — ответил Нивен.

— А-а… — понимающе протянул Йен, снова круто развернулся, пошатнулся и сообщил — Море!

“Хоть возьми и толкни вниз…” — подумал Нивен.

И тут же шикнул на радостно взбрыкнувшую внутри тьму: “Шучу!”

***

— Уже и этот шутит, — пробормотал Лаэф. — Одни шутники вокруг собрались. Почему вам так весело? Почему! Вам! Весело!

Когда Сорэн поднимется, будет не до веселья. Тогда все, конечно же, прибегут к нему, к Лаэфу. Всегда прибегали. Но почему не послушать его раньше?! Потом ведь может быть уже слишком поздно.

Для всех.

***

Платформа дернулась и замерла у края скалы.

Нивен развернулся и поскорее шагнул с нее на твердую землю. Брусчатая дорога, что начиналась прямо здесь, на краю скалы, была старой. Брусчатки-то и видно почти не было — редкие каменные островки в утоптанной пыли. Таких дорог было несколько — вели вглубь от каждой из платформ. Меж дорогами стояли деревянные, будто наспех сколоченные из первых попавшихся под руку досок, складские помещения. Впереди, в просвете между кривыми домиками, виднелся выход на площадь. Там реяли на ветру разноцветные тряпки, доносились голоса, запахи, звон, смех.

Крыши домов, тоже деревянных, невысоких, едва виднелись за складами. Единственным каменным строением здесь было нечто высокое и серое вдали. Выглядело оно полуразрушенным и забытым.

— Т-туда! — решительно заявил Йен, как будто у них были другие варианты, оттолкнул плечом и не слишком твердо, но очень уверенно зашагал вперед по дороге.

Нивен направился следом, принюхиваясь и бросая косые взгляды по сторонам. Пока все было спокойно. Но это пока.

“Может, просто его по голове стукнуть? — подумал Нивен. — Вырубить на несколько часов... Глядишь, проспится… Но куда его, стукнутого, девать?”

Площадь встретила гулом и пронзительными криками. Так тут общались: перекрикивались. И так же громко, крикливо смеялись. Все, покупатели, продавцы, даже парочка попрошаек — куда без них? Вместо нат-кадовских шатров стояли дощатые торговые прилавки, накрытые разноцветными кусками ткани, такие же куски развевались, как флаги, намотанные на длинные палки рядом с прилавками. Прилавков, как и людей, было немного. К тому же половина из них пустовала. Как пара дюжин человек умудряется производить столько шума, Нивен не знал.