А другой вышел из машины, шагнув прямо через борт.

Японский господин в европейском костюме и в очках с золоченой оправой осторожно, как кот, боящийся росы, вышел вслед за ним.

Вид у всех был такой, словно они сюда и приехали.

"Вы, наверное, заблудились, господа?" - хотел уже спросить Дэнсай, с трудом подбирая фразу на английском языке. Но слова, которые он знал по солдатскому разговорнику, не подходили для такого случая. Парень смутился. И тут началось удивительное.

– Это дом господина Китидзо, крестьянина?
– спросил японец, взглянув на старика.

– Да, это мой дом.

– Очень хорошо, - сказал американец по-японски так, что никто его не понял.
– Добрый вечер, приятная погода.
– Он оскалил золотые зубы и похлопал старика по плечу.

А шофер выпрыгнул из машины и, не заглушив мотора, стал разминать ноги и, подойдя к Дзнсаю, спросил:

– Стащил сапоги с убитого русского, приятель? Хорошие сапоги. Хочешь меняться? Давай на что-нибудь.

– Как поживаете, крестьянин Китидзо-сан?
– спросил японский господин, не глядя на старика, а роясь в раскрытом портфеле.
– Как поживают ваши жена и дети?

– Спасибо, хорошо поживают моя жена и дети...

– Окику-сан и Миэку-сан, если не ошибаюсь?
– Господин поправил очки в золоченой оправе и оглядел всех, ища дочерей крестьянина.

И что случилось с ними! Девочки стояли, прижавшись друг к другу, и так дрожали, как будто две вишенки, на которые внезапно подул страшный северный ветер. Дэнсай хотел спросить, что с ними, но в это время господин вынул из портфеля золоченую бумагу с императорским гербом и сказал:

– Очень хорошо. Я за ними приехал. Вот, узнаете ли вы контракт за вашей подписью?

Китидзо кивнул головой.

– По этому контракту они еще не отработали три года и должны вернуться на фабрику.

– Как - на фабрику? Но ведь она закрылась!
– воскликнули сестры обе сразу.

– Закрылась и снова открылась.

– Но ведь хозяин обанкротился!

– Да, и продал ее американцам. Фабрика будет опять вырабатывать шелк для Америки, как и раньше. А ну, собирайтесь живо!
– приказал он девушкам, оттесняя их от родителей.
– Нам некогда ждать... Там на шоссе автобус полон таких, как вы. Мы довезем вас до него.

– Да, да, - сказал улыбающийся американец, - гоп сюда!
– и указал на сиденье.

Все стояли недвижимы.

Японский господин нетерпеливо топнул ногой и хотел сказать что-то сердитое, но американцы опередили его. Тот, что правил машиной, в одну минуту схватил сестренок за шиворот, легко приподнял их от земли своими толстыми руками и швырнул в машину, как котят в железное ведро. Другой перешагнул прямо через борт машины на свое сиденье.

Его начальник еще раз улыбнулся семье Китидзо, похлопал еще раз старика по плечу и сказал:

– Вот и все. Прощайте. Хорошая погода... Добрый вечер...
– и, не переставая улыбаться, сел в машину.

Японский господин уже сидел там, придерживая Окику и Миэку, валявшихся у него в ногах. Шофер включил скорости и, по-приятельски помахав Дэнсаю рукой, дал задний ход. Машина удалялась, пятясь задом. Шофер забыл погасить свет, и фары ее сверкали, уставившись на людей, как два страшных желтых глаза.

Китидзо, его жена и невестка стояли, прижав руки к груди, как молчаливые изваяния, изображающие беспомощность и горе.

Первым опомнился Дэнсай:

– Постойте, да как они посмели? Да что же это такое? Что это происходит?

Ему никто не ответил. Забытый всеми в доме, закричал, словно в ответ ему, четырехлетний Тинтай:

– Мама, я боюсь! Мама, спрячь меня от лягушки со стеклянными глазами!..

Мать повернулась к нему и пошла, приговаривая:

– Не плачь, не бойся, она прибегала не за тобой.

Дэнсай стоял растерянный, опустошенный, широко расставив ноги, чтобы не упасть. Ярость душила его за горло, слезно спрут.

– Эй, господа, вы что-то потеряли!
– заорал он вдруг, показывая сжатый кулак.

Водитель машины обернулся и затормозил. Дэнсай настиг машину в три прыжка и, выхватив из нее сестренок, крикнул:

– Бегите!

Американец с золотыми зубами крикнул:

– Забрать его!

Шофер попытался это сделать, но неудачно - втаскивая Дэнсая в машину, сам вывалился вместе с ним и угодил в рисовое болото. По колени в воде они стали бороться, и, когда очкастый японский господин попытался помочь американцу, он получил такой невежливый удар сапогом, что завопил: