Когда надвинулся на нас чугунный мост и громадины дамб, я ослаб совсем.

Лодка стукнулась о крутой берег.

Зоська выскочил первым, втянул лодку до половины, снял шапку, стал отирать грязное лицо и вдруг тихонько повалился на бок.

– Что ты, что ты? Ведь доплыли!
– тормошил я.

Он бормотал что-то несуразное, и глаза его были совсем шалые.

"Ничего, в тепле отойдет", - подумал я и, накрыв его своим пиджаком, побежал в одной рубахе к станции, где сияли огни в честь Первого мая.

В исполкоме был народ, шло торжественное заседание. Я пробился к президиуму и не своим голосом крикнул:

– Товарищ Лопатин, из лесов Ланской вышел!..

Тут я зашатался и мог бы упасть, если бы не поддержали. Поднялся шум-говор. Меня окружили встревоженные люди. Чего-то спрашивали, я что-то отвечал. И все было как в тумане. Вдруг на меня нашло просветление. У стены напротив ясно разглядел я какого-то страшного взлохмаченного паренька в моей грязной рубашке. Я говорил, а у него раскрывался рот. Лопатин касался его головы рукой, а я чуял ее холодок горячим лбом.

"Да ведь это я самого себя вижу", - догадался вдруг я, и так мне стало страшно, что ноги подкосились, упал и больше ничего не помню.

Пропало все - и Лопатин, и страшный кто-то в зеркале.

Сколько я проспал, не знаю, меня разбудил весенний шум.

Я долго карабкался из-под кучи чьих-то шуб, пальто, шинелей, кожанок, наваленных на меня, и, когда высунулся в окно, увидел знакомую картину.

По мостовой тесной толпой шли грязные и встрепанные бандиты во главе с Ланским. А по сторонам, дразня их и улюлюкая, бежали озорные спасовские мальчишки.

Бандиты шли налегке. Оружие несли только коммунисты да комсомольцы-чоновцы.

И мне стало очень досадно, что я проспал бой, который окончился нашей победой.

* * *

Про то, как мы с Зоськой предупредили налет, скоро забылось, а вот про то, что мы угнали лодку, стали говорить на всех улицах.

Прибежал я в исполком.

– Товарищ Лопатин, ведь узнали, пальцами тычут, как же быть-то? Ведь отберут у меня лодку!

– Что, испугался?
– говорит Лопатин.
– Мне в свое время за лодку здорово всыпали. Ничего, обойдется. Никифоров!
– крикнул он в канцелярию.
– Пропиши ему мандат!

"Пропадай лодка!" - задрожали у меня коленки.

Я глянул на дверь - заперта. Глянул на окошко - второй этаж... Не имел я тогда понятия, что такое мандат... Вот он, всегда при мне!

...Закончив рассказ, парнишка похвалился бумагой, и мы прочли, полюбовавшись подписью Лопатина и красной печатью с серпом и молотом:

– "Дан сей мандат на полное владение лодкой системы "душегубка", черного цвету, горячего смоленья, комсомольцу Куликову Василию..."

– Хотел я сказать, что ошибается насчет комсомольца, а слова в горле застряли...
– пояснил Василий.

"...Дается эта лодка в именной подарок в день Первого мая за геройское проплытие препятствий и предупреждение банды. А все изменнические собственности рыбаков села Суморева за помощь бандитам на эту лодку отменяются".

– Значит, добился ты своего?
– спросили мы паренька.

– А как же, всей артелью на первомайском подарке разгуливаем каждый выходной.

– Что, по-прежнему колесо крутишь? А Житов как, эксплуатирует?

– Ну где ж ему, у нас ячейка своя, окорачиваем... А работать, как же, работаем, веревки-то надо кому-нибудь вить. Вот мы и вьем. Пока машину не придумали.

– А что с Зоськой?

– Сильно болел. Воспаление легких, насилу доктора отходили. Встретил я его при выходе из больницы, обнял и заявил, как меня ребята уполномочили:

"Хотя ты и сын служителя культа, но ты парень свой, на деле проверенный, иди к нам в комсомол, примем!"

Вот и вся история с этой разбойной лодкой.

СШИБИ-КОЛПАЧОК

Желаете знать, как съездили мы с Сережкой к разбойникам? В знаменитый Сшиби-Колпачок? Что ж, про эту командировку есть что порассказать.

Сшиби-Колпачок! И откуда только название такое взялось - нарочно не придумаешь. Есть про него несколько сказок. Одна гласит, будто здесь - на пересечении двух дорог - с Шацка на Муром, с Касимова на Темников давным-давно поселились разбойники.

Грабили проезжих купцов, помещиков и дворян, разбивали даже царскую почту. До того были отчаянные - кресты с богомольцев снимали. Приглянувшихся купчих ли, дворянских дочек себе в полон брали. Не брезговали и богомолками. Если которая молода-красива, и ее под крыло. И которые им покорялись, тем наряды и бархат и дорогая парча.