– Одеялом?
– Старик долго смеялся. А потом вытер рукавом старого халата слезинки на глазах и сказал: - А вот и хорошо - накроем, накроем! А ну-ка, детвора, все за мной! Слушать мою команду!

И так решительно направился к хлопковому полю, что все последовали за ним, никто даже не обиделся на слово "детвора".

– Мороз идет!.. Беда, беда!
– говорил он.
– А ведь хлопок - это дитя солнца, он любит жару и не переносит холода. Что бы сделала мать, если бы мороз застал в поле ее ребенка в одной рубашонке?

– Мать накрыла бы младенца одеялом!

– Конечно. Давайте и мы накроем нашего неженку одеялом! И будущего желтого, и его брата - розового!

– Да где же взять такое одеяло?
– сказала Зия.

– Может быть, каждому из нас принести свое?
– предложила Ульмас.

А Замира надулась, думая, что дедушка шутит с ними, как с маленькими.

– Нет, ваших одеял не хватит, - засмеялся старый Азиз.
– Тут спасет нас только одно одеяло, которое может расстелить сам северный ветер своим холодным дыханием. Теплое-теплое... легкое-легкое...

– Какое же? Какое?

– А вот догадайтесь... Сделанное из дыма! Да, да, из дыма! Раскладывайте-ка костры да зажигайте их так, чтобы дым покрыл все поле!

Юннаты поняли. Быстро рассеялись по полю - раскладывать между бороздами костры. Вот зажегся один, другой, третий огонек. Весело затрещал сухой камыш, вспыхнув ярким пламенем, но пламя заглушил сырой навоз, и от него пошел густой, плотный дым, стелющийся по земле. Множество дымков скоро слилось в один. Когда с севера повеяло холодом и ударил заморозок, он не коснулся всходов хлопчатника. Они были надежно прикрыты теплым, густым дымом костров.

Девочки бегали по полю босиком, подкладывая в костры навоз, и не замечали холода: ногам было тепло под дымным одеялом. А дед Азиз, утирая пот и оглядываясь на покрывшиеся инеем крыши, усмехался:

– Что, перехитрили мы тебя, дед-мороз? Ступай себе мимо! Уходи до солнца!

Но мороз упрямо не уходил до тех пор, пока не встало солнце. Горячие лучи быстро растопили иней на крышах домов, на полях и дорогах. Там, где не удалось защитить посевы, растения свернулись, почернели, и хлопок на многих полях пришлось в тот год пересевать заново. Школьный участок был спасен.

Ребята хотели угостить старого хлопкороба, но никто не захватил с собой ни кусочка еды, бросившись по тревоге в школу. И на этот раз старик ушел домой без почетного дастархана...

Однажды осенью он пришел и смотрел через забор, как девочки длинными пальцами ловко собирают розовые и желтые пушистые комочки необыкновенного цветного хлопка. Они нарядились, как на праздник: в пестрых тюбетейках, в ярких платьицах, сами были словно живые цветы. И все так были заняты делом, что не заметили старика. Он был в халате, сером, как доски забора, а его белая борода была похожа на один из клочков хлопка, которым щедро украсили изгородь проезжавшие мимо арбы. Азиз с улыбкой любовался на ловкость своих внучат. Старик был так счастлив, что они полюбили дело, которому он отдал всю жизнь, что ни о какой другой благодарности и не думал. Однако доброе дело его не осталось безвестным. Юннаты написали о нем в газету. Напечатанное в газете передали по радио.

Старый Азиз, не пропускавший ни одной передачи, очень удивился, услышав рассказ про самого себя. И обрадовался.

– Внучки!
– позвал он девочек, рисовавших картинки для стенгазеты, и сказал, лукаво щурясь: - Не знаком ли вам этот старичок, про которого рассказывают сказку, как он перехитрил деда-мороза?

Смутились Замира, Зия и Ульмас. А потом рассмеялись и бросились целовать деда, ничуть не стесняясь, что на них смотрят все школьники, пришедшие в их просторный дом вместе выпускать стенгазету про дела юных хлопководов.

Один из юных художников даже нарисовал картинку: стоит дед, белый, пушистый, как куст созревшего хлопка, а вокруг него - внучки в цветных платьях.

ГЛУБОКО ПОД ЗЕМЛЕЙ

У ствола угольной шахты собрались ученики ремесленного училища. На них брезентовые спецовки, на головах - каски, в руках - шахтерские лампочки. Будущие шахтеры. Лица у всех строгие.

Как нужно добывать уголь, они изучали в классах, а под землей еще не бывали.

Первый раз в жизни спускаться в шахту многим было страшновато. Ведь это надо опуститься на полкилометра в глубь земли. Особенно робел один курносый, голубоглазый паренек. Он раза три пропустил свою очередь на подъемную машину.

– Лукьянов, Вася, ты чего же зеваешь?
– обратился к нему мастер производственного обучения.

– Он трусит!
– заявил один из учеников.

Какой-то шахтер, у которого лампочка горела прямо на каске, заглянул ему в глаза. Потом потрепал за уши и сказал:

– Какой же он трусик? У трусиков заячьи уши...

Ребята рассмеялись. А Вася смутился и пониже надвинул каску на лоб.

– Он недавно из колхоза, - насмешливо сказал его недоброжелатель.

– А, из колхоза? Ну, тогда понятно, почему он не торопится. Ведь то, что у нас в шахте, он и дома видал. У них комбайны - и у нас комбайны. Угольные струги - это плуги. Ты на косилке работал?