...Весть о перемирии возмутила замоскворецких красногвардейцев.

– Опять обманут нас беляки! Когда они нас били, перемирия не просили! Когда наша берет, давай погоди, дай мне с силой собраться!
– негодовал Иван Васильевич Кучков.

– Враги сыграли на нашем человеколюбии, - пояснил профессор Штернберг командирам Красной гвардии Замоскворечья.
– Этот гуманизм нам может дорого обойтись. Но перемирие объявлено, и надо его соблюдать.

– В нашем штабе мало информированы о положении дел. Поскольку центр окружен, лишен телефонной связи с районами и сообщается только через курьеров, товарищам кажется, будто перемирие нам на пользу, - говорила Люся, принесшая из Московского Совета весть о перемирии.

– Вот давайте и организуем глубинную разведку, - предложил Штернберг.
– Посмотрим, куда противник стягивает силы, как готовится использовать перемирие.

– Могут сгодиться хлебные повозки, - сказал Кучков.
– Развезем людям хлебца и посмотрим, что и где.

– Это нужно сделать обязательно и независимо от разведки, - ответил Штернберг.
– Женщины, старики, дети по вине взбунтовавшихся юнкеров действительно терпят бедствие. Но пока мы мобилизуем повозки, да пока они поедут, да пока вернутся. А белые в это время...

– У меня есть предложение, - сказал Апаков, командир красногвардейцев трамвайного парка.
– Пошлем в разведку бронированный трамвай.

– Ну зачем же бронированный?
– улыбнулся Штернберг.
– Хлеб от пули не загораживают.

Все согласились. Задумались. В распахнутую форточку влился бой часов на Спасской башне.

– Хотел бы я знать, что придумывает теперь там, в Кремле, этот кровавый полковник Рябцев?
– высказал вслух свои мысли Штернберг.

Между тем полковник Рябцев, поднявшись на Никольскую башню, смотрел на ночную Москву.

– Полюбуйтесь, как забавно. Большевики включили в своих районах электричество, и теперь нам прекрасно видно, где мы, где они, - говорил Рябцеву поручик Ровный.

Полковник долго и хмуро смотрел на освещенные районы, занятые красными. Кремль и прилегающие к нему площади и улицы казались темным островом среди светлого моря белокаменной Москвы. На этот темный островок с карканьем слеталось потревоженное светом воронье.

У Лукаши голова разболелась от зловещего крика горластых черных птиц.

– Вы не утеряли связи с заводскими родственниками?
– неожиданно спросил Лукашу полковник Рябцев и, не дожидаясь ответа, сказал: Необходимо разведать Замоскворечье. Надо точно узнать, какие резервы у большевиков. Откуда они черпают силы? На что еще способны? Отправляйтесь, и немедленно!

– Слушаюсь, - сказал Лукаша, поежившись.

Полковник направился вниз вслед за вестовым.

– Что нового у противника?
– спросил он поручика Ровного, войдя в кабинет.

– На Ярославский вокзал прибыли красногвардейцы из Иванова под командованием Фрунзе. На Казанский - рабочие отряды из Голутвина и Коломны. По слухам, Ленин выслал в помощь москвичам эшелон матросов. Бои на Пресне умолкли. Большевики соблюдают перемирие. Из Замоскворечья через Крымский мост прошел трамвай с хлебом для булочных.

– Узнать, проследить, не разведка ли? А где же фронтовые войска? Казаки?

– Фронтовики прибывают!
– радостно доложил Ровный.
– Рота пулеметчиков выгружается на вокзале беспрепятственно, не считая наскоков большевистских агитаторов.

– Отсечь от всякой агитации! Немедленно офицерский отряд Рында-Бельского туда!

– А если ему придется с боем? Нарушим перемирие.

– К черту перемирие, если фронтовики уже здесь!
– топнул ногой Рябцев.

...Когда отряд Рында-Бельского, сняв погоны, кокарды и нацепив для маскировки красные ленточки на штыки, беглым шагом, прижимаясь к домам, направился в район вокзала, на пути его встретился трамвай. Рында-Бельский так удивился, что даже приостановил движение отряда.

Давно уже не видели трамваев господа офицеры. А тут едет себе, вагоновожатый позванивает, трамвайщики поврежденные пути восстанавливают, оборванные провода исправляют, рабочие вносят в булочную корзины с хлебом.

Как всегда, к трамваю на "колбасе" прицепились уличные мальчишки, соскучившиеся по бесплатному катанью. Распоряжается хлебным снабжением какой-то интеллигент благотворительного вида, в очках.

Офицеры поклянчили у него свежего хлебца и, получив по мягкой французской булочке, вонзили в них зубы.

– Пошли, пошли, господа!
– поторопил офицеров Рында-Бельский. Ему показался подозрителен интеллигентный благотворитель с записной книжечкой в руках. И он задержался, решив выяснить, что интендант в нее записывает.

– Вам тоже булочку?
– спросил "благотворитель" и словно нарочно подставил Рында-Бельскому лист с графой, где были отметки о выдаче продуктов с названием булочных.

Корзины с хлебом таскал приземистый широкоплечий старик. "Ба! Да это тот самый дед, которого так лихо отделали юнкера за избиение внучонка. А вон и внук верхом на "колбасе".