С этими словами старик поднял палец, затем и сам поднялся и, махнув на Ольгу рукой, покинул комнату.

Ольга осталась одна и задумалась. Спать ей совершенно не хотелось, она чувствовала себя бодрой и больше всего на свете хотела бы выйти на свежий воздух. Но поскольку это было невозможно, Ольга покорилась. Тем более Аполлинарий Матвеевич ей нравился и отнюдь не казался опасным. Он, конечно, смешной и странный: обозвал Ольгу «дурой», да и рассказывает какие-то чудные вещи, которых Ольга почти не понимает. Но всё же говорит он интересно. А на «дуру» Ольга совсем не обижается – в конце концов, он прав: Ольга действительно не знает жизни. Раньше она существовала в каком-то совсем другом мире, это был маленький женский мир, ограниченный с четырёх сторон гимназией, домом, бердянским городским садом и лиманом. Это был мир фантазий и грёз – большинство его обитательниц ничего другого не знали и ни к чему более не были допущены. Это был своего рода большой гарем, где вокруг ничтожных дел кипят великие страсти, где мужчины живут так, как считают нужным, а женщин держат взаперти, отпирая их тоже, когда считают нужным. Но потом Ольгу выбросило из этого замкнутого мирка в мир действительной жизни, столкнувшись с которой, Ольга заболела.

– …Что же тут удивительного? – как бы отвечая на Ольгины мысли, говорил на следующий день Аполлинарий Матвеевич. – Ты возлюбила много, оттого и мытарства твои. Как сказано-то?.. Блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех… Вот и тебя за Него гонят! Вот и выходишь ты вроде блаженной. Для Бога это, положим, хорошо… богоугодно это. А вот жить эдак тяжело. И тебя жаль, ибо сожрут тебя!.. Ко мне же, так мыслю, тебя сам Бог и привёл. Потому как попади ты в другое место… А впрочем… Что и толковать об этом!..

Тут Аполлинарий Матвеевич встал, обошёл кругом кресла и снова уселся.

– Понимаешь ли ты сама, чего хочешь? – продолжал он. – Нет. А я понимаю. И тебе объясню… Ты хочешь любить – обычная бабья история. Оттого ты и за Христом побежала, и отёрла Ему ноги волосами своими…

Он усмехнулся.

– Но ведь ты – дурёха, это у тебя на лице написано… А таких любовь доводит до цугундера. И тебя доведёт – попомни моё слово… Тебе бы дома сидеть, но нет – тебя понесло!.. Нашёл бы тебе папенька муженька, какого-нибудь эдакого… купчика… Нарожала бы ты ему детишек, провожала бы ты его в кенассу… А главное – любила бы до головокружения. Но тебе – что?.. Тебе захотелось весь мир приять!.. Как там у тебя сказано? «О если б мог в свои объятья, та-та-да-та-да-та-да братья… и всю природу заключить…» Так что ли?..

– Так, – улыбнулась Ольга. – Только это не у меня, а у графа Толстого.

– Нева-ажно! – поморщился старик. – Графа Толстого из дома за стишки не выгоняли… Бог-то тебя, может, и оценит. А вот мир, куда ты из папенькиного дома со стишками этими вылезла, не оценит… Сожрать – сожрёт… Но не оценит. Это уж как пить дать. Человек вообще – животное хищное. Вот выдумал правила, чтоб уж совсем в открытую друг на друга не кидаться, выдумал правила и живёт по ним… Но ты помни, всегда об этом помни: всё, всё на свете придумано человеком! И нет ничего другого на свете!.. Навыдумывал себе религий, сословий, семей – всё придумал и сам играет… А не будешь играть – тебя сожрут. Надо быть сильным, чтобы не играть. Вот я не хочу с ними играть… не желаю! Оттого и один сижу… Но ты-то… ты даже так не сможешь!.. Всё человечество едет в одной рассохшейся телеге. И многие думают: «Спрыгнул бы, да некуда…» И едут дальше. И вот они едут, им тесно, скучно, и от скуки нравится им дробиться, а потом ненавидеть друг друга. Так что забывают они о главном: родились-то все прежде всего людьми! А уж потом мужчинами и женщинами, русскими и поляками, христианами и иудеями… Вот все грезят о революции, но спроси: чего они хотят увидеть после революции?.. Многие понятия не имеют. А нужна всего лишь апостольская республика, ибо сказано у апостола: «Несть Иудей, ни Еллин: несть раб, ни свободь: несть мужеский пол, ни женский: вси бо вы едино есте о Христе Иисусе». Идеальное общество не должно быть делимо. Людей разделяет пошлость, когда главное заменяют неглавным. А что есть главное в сообществе человеческом? Любовь, жизнь во имя ближнего своего. И какое имеет значение, кто твой ближний – китаец, мусульманин или женщина?.. Но люди в пошлости своей забывают главное, забывают, что они люди. Потому говорю тебе: ищи человека! Ибо пока нет апостольской республики, человека приходится искать…

– А Бог? – спросила удивлённая таким поворотом Ольга.

– Бог? Ты спрашиваешь, что есть Бог? Так вот слушай: Бога не видел никто никогда. И Бога мы знаем по заповедям. Вот мой Бог!.. Всё остальное – кумиры… Поняла?..

Ольга кивнула.

– Ничего ты не поняла…

Обращаясь к Ольге, Аполлинарий Матвеевич то вскакивал и вздымал руки, то снова усаживался в кресло, а то вдруг принимался стучать кулаками по подлокотникам. А поскольку Ольга мало что понимала из сказанного им, старик походил на Франциска Ассизского, проповедавшего птицам небесным.

– …Зачем ты живёшь? – грозно спрашивал Аполлинарий Матвеевич Ольгу на другой день. – А я зачем живу? Зачем все живут?..

Но Ольга молчала, вытаращив глаза и втянув голову в плечи.

– Вот ты начиталась стишков, выползла из своей скорлупы – и что дальше? Зачем всё это?.. Жизнь – это движение, исход из застывших состояний. Исход, потому что обратного пути нет… Помнишь ты, что стало с женой Лотовой?.. А почему, ты думаешь, она обратилась в соляной столб?

И не дав Ольге ответить, он продолжал:

– Попытка вернуться назад – это самоуничтожение. Поняла?

Ольга кивнула.

– Ничего ты не поняла… Так вот запомни: ты очутилась здесь, потому что прежняя жизнь отмерла для тебя, и ты совершила свой первый исход. Готовься к тому, что их будет впереди много. И для тебя они обещают быть болезненными…

Он помолчал, о чём-то задумавшись или вспомнив о чём-то. Потом вдруг, словно очнувшись, продолжал:

– Жизнь – это движение, а смысл этого движения – поиск. Человек ищет, даже не сознавая этого. Можно сказать, что все мы ищем друг друга, мы живём, чтобы найти человека… Не любого скота в человечьем обличье, а настоящего человека! Это не так уж мало, не так уж худо и не так уж просто. Увидеть человека значит лицезреть Бога, дьявол – обезьяна Бога, человек – Его отражение. Только сперва найди человека! За всю твою жизнь ты, может быть, встретишь лишь одного человека. И если в тебе самой сохранится человеческое, ты узнаешь его. А нет… Ты была в зоосаде?.. Впрочем, что я… Но ты могла бывать в цирке!..

Ольга кивнула.

– Вот видишь!.. Так ты, наверное, видела там слона!.. Наверняка ты шла для того, чтобы как раз таки поглазеть на слона! В твоём возрасте в цирк ходят именно за этим.

Ольга тихонько хихикнула.

– Так вот. В этот мир ты явилась как в цирк или зоосад, с одной-единственной целью, поглазеть на одного только зверя – на человека. Осталось его найти… А иначе… иначе всё зря… Но это не значит, что все мы родились, чтобы любоваться друг на друга. В цирке не все звери – слоны. В жизни: не все люди – человеки. Но ища, помни: рядом ведь тоже кто-то ищет. Так почему бы тебе не увенчать его поиски?..