Слоновая улица

июнь 1903 года

– Здесь останови, любезный! – окликнул лихача сидевший в пролетке Финн-Енотаевский, протянув тому рубль серебром. – Возьми за труды. Подожди меня здесь, еще столько же получишь.

– Стой, холера! – кучер осадил кобылку с норовом. – Благодарствую, барин!

Сотрудник столичного журнала «Научное обозрение» вылез из коляски на бордюр тротуара и немного пройдя в переулок вальяжно зашел в номера, расположенные рядом со Слоновой улицей. В глубине просторного помещения, отделанного темными породами дерева с настенными канделябрами и заставленного кадками с тропическими растениями, находилась дубовая стойка с ключами.

– Что будет угодно? – благожелательно поинтересовался у вошедшего лощеный крепкий малый в пикейном жилете с шелковым галстуком-бабочкой и набриолиненными волосами.

– Меня ждут. Я к господину Штерну, – произнес Финн-Енотаевский.

– Пожалуйста. Четвертый этаж, сорок пятый номер, – сообщил ему малый и указал на широкую лестницу сбоку от стойки, ведущую наверх.

Сотрудник журнала легко поднялся на нужный этаж и пройдя по коридору постучал в одну из дверей.

– Открыто, – послышалось изнутри.

Молодой человек толкнул дверь и вошел в богато меблированную комнату, где на широком кожаном диване перед низким столиком сидел в вольной позе, закинув ногу на ногу, известный натуралист Штерн Яков Карлович собственной персоной.

– А, Александр Юльевич! Пришли-таки! – воскликнул он улыбаясь. – И правильно сделали. Делу время, потехе час. Я вас сейчас хорошим бургундским побалую, из Франции вчера пару ящиков привезли с оказией. А потом мамзелей снизу позовем. Говорят, шаловницы каких нет, французскую любовь жалуют.

Яков Карлович отвернулся на минуту к сервировочному столику, уставленному разнокалиберными бутылками и посудой, чтобы взять обещанное и два бокала. Повернувшись назад, ему в лицо уставилось дуло бельгийского «браунинга», который держал в вытянутой руке гость.

– Что это вы, батенька, с пистолетиком балуете? – стараясь держать себя в руках, спросил натуралист молодого человека. – Не ровен час, пальнете с перепугу.

– Половина ваших ассигнаций, что вы мне дали, оказалась подделкой! – свистящим от волнения голосом сообщил Финн-Енотаевский, глядя на Штерна и не опуская оружие. – Правда, хорошей подделкой, фабричного качества. Мне это мои товарищи сказали.

– Не те ли это товарищи, господин социалист, что ухлопали намедни вашего работодателя Филиппова синильной кислотой? – с усмешкой спросил немец и продолжил. – В газетах ясно писали о причине его смерти. Предлагаю разойтись по-хорошему. Вам и того, что я вам дал, за глаза хватит.

– Яков Карлович, морда! Не испытывайте моего терпения! – повысив голос сорвался сотрудник журнала. – Гоните деньги!

Из коридора послышались пьяные мужские голоса и вульгарный смех профурсеток13, что отвлекло внимание гостя.

В тоже мгновение наотмашь выброшенная натуралистом гирька на цепочке вышибла «браунинг» из руки Александра Юльевича. Пистолет по дуге улетел в угол комнаты. Штерн прыгнул вперед через низкий стол, чтобы еще раз приложить своим кистенем оппонента, но не рассчитал и потерял равновесие. От неожиданного удара с оттягом пламенного революционера «колбасой» – носком с песком по голове, Яков Карлович кулем осел на пол.

Бесцеремонно содрав с безымянного пальца оглушенного и тихо постанывающего немца массивный перстень Финн-Енотаевский также экспроприировал у классово-чуждого ему элемента дорогой брегет и кожаное портмоне с толстой пачкой английских фунтов стерлингов и американских долларов. Обыскав номер дома терпимости он обнаружил в портфеле копию рукописи Филиппова, которую отвез на ожидавшей его пролетке в германское посольство к военному атташе, с коим состоял на тайной связи. Молодой человек незамедлительно первым поездом отбыл по поддельному паспорту в Финляндию через железнодорожную станцию Белоостров в Гельсингфорс14, чтобы переждать некоторое время и отдохнуть, благо наличные средства это позволяли.

* * *

Соединенные Штаты Америки

штат Нью-Йорк

Лонг-Айленд

30 июня 1908 года

В 1900 году, заручившись финансовой поддержкой американского мультимиллионера, банкира и предпринимателя Джона Моргана, являвшегося негласным представителем семейства Ротшильдов в США, а также акционеров созданного им общества по реализации проекта «Уорденклифф», сербский изобретатель Никола Тесла на купленном им земельном участке в шестидесяти километрах севернее Нью-Йорка на острове Лонг-Айленд с помощью подрядной строительной компании воздвиг сорокасемиметровую башню с медным излучателем наверху, являющуюся копией конструкции, созданной им ранее в Колорадо-Спрингс. Официальной версией строительства новой башни являлось реализация проекта Моргана с акционерами сети подобных излучателей-радиотрансляторов. Истинной же целью, сокрытой от компаньонов Теслой, была беспроводная передача электрической энергии на большие расстояния.

В один из дней с раннего утра сербский изобретатель решил провести очередной эксперимент по возбуждению резонанса стоячих электромагнитных волн в земной атмосфере на своем новом излучателе. В это же утро по случайному совпадению к нему в лабораторию на Лонг-Айленде пришли два немецких господина с деловым предложением.

– Чем могу быть вам полезен? – осведомился у них Тесла.

– Германское правительство хотело бы приобрести у вас патент устройства на беспроводную передачу электрической энергии, – сообщил один из визитеров.