Легче не стало.

В густой тишине раздается оглушительный щелчок магнитофона – кассета закончилась. Я вздрагиваю. Однажды так закончится жизнь.

Глава первая

Пролог. Спор на пиру у небожителей. Каин бросает вызов.

В тот день Сет был расстроен сильнее обычного. Он вылакал свое пиво, смел со стола золотую посуду, и обратил свою морду в сторону сидящих поблизости светлых богов:

– Солнечные боги, добрые духи! Положительные герои! Вы присвоили себе не только знак, не только оценку, вы почему-то решили, что ваш знак, ваш так называемый «плюс» должен полностью искоренить наш «минус»! Куда податься Лунным богам, неприкаянным духам, отрицательным героям? Исчезнуть совсем?

Но как… – Сет искусно возвысил голос, – будет существовать ваш так называемый плюс без нашего минуса?

Вы разрушили наши храмы, вы убили наших жрецов, вы загнали нас в мелкий шрифт энциклопедий, и думаете, что мир станет сладким без горечи, сплошным днем без ночи, будет наполнен поцелуями без совокуплений?

Сплошное Солнце! – Сет понизил голос до зловещего шепота, – и никакой Луны?

Меланхолично жующий мясо Конфуций вдруг встал, поправил свою шапку, и высказался:

– Баланс противоположностей каждый раз устанавливается на новом уровне. Благородный человек непрерывно совершенствуется. Сначала добром было – убить, но не съесть, потом – подчинить, не убивая, потом – убедить словами. То же и в отношениях между старшими и младшими, мужчиной и женщиной.

– А ты никогда не задумывался, о знаток писаний, что в итоге все это приведет к вживлению чипа в черепную коробку? – зашипел Сет.

Конфуций развел руками, и сел, поправив циновку.

– Культура – это воистину путь деградации. Малокровные, чахлые, так называемые культурные нации обречены на импотенцию! Да они же кругом вымирают! – веско заметил Чингиз-хан.

– К Китаю это не относится – парировал Чжан Даолин, – мы знаем баланс самоограничения и удовольствия!

– Удовольствие не требует ограничений, – произнесла грозная богиня Кали, – оно само по себе священно! Удовольствие от пищи, разнузданных совокуплений, опьянения, убийства и подчинения более слабых, – вот что защищает род людской от вымирания! Это и есть торжество спонтанности, отрицание всех попыток управления личностью! Катитесь вы в преисподнюю с вашим дзэном, – служение удовольствиям – это и есть дзэн!

– И все же твоему культу положен конец, – бросил Кецалькоатль, – как и моему.

– А напрасно! Не будут любить жратву, секс, насилие – подохнут, интеллигенты очкастые! – загудел Балаал, непрерывно уплетающий что-то, рыгающий, и расплескивающий на соседей свое тухлое пойло.

Небожители забубнили обычные речи про «критерии истины», хотели уже замять выходку Сета, но тут произошло следующее:

Каин опять хлебнул слишком много кукурузного самогона, и, сбивая посуду, влез на свой участок стола.

– Драгоценные! – он оступился, попал ногой в деревянную тарелку с чечевичной похлебкой, едва не упал, – Драгоценные!

– Ну что там еще? – Сидящий за столом викингов Один оторвался от бараньей ноги, утерся предплечьем, сфокусировал свой взор на библейском земледельце.

– Я предлагаю пари! Я докажу, что жратва и деньги правят человеческим… – он икнул, – миром!

Даосский наставник Чжан Даолин отложил персик бессмертия, взмахнул своей мухогонкой, завис над пирующими:

– А как же аскеты? А вегетарианцы?

– Про бюджетников забыл, зараза! – вмешался святой князь Александр Невский, ставший небожителем совсем недавно.

– Поддерживаю Каина! – обострил дискуссию Сет, – вы сами выберете человека, с вашей точки зрения, честного и справедливого, а мы, – он яростно сверкнул глазами, – ввергнем его… в значительные трудности!

Если наставник Чжан, и другие… – он ухмыльнулся улыбкой, от которой даже Один вздрогнул, – мечтатели… смогут вернуть его к любым, да хоть его, – он кивнул на мирно жующего мясо Конфуция, – … заповедям… То вы победили!

Срок пари – двадцать земных лет, секунда в секунду. Точка отсчета – 1989 год … по земному исчислению.

Но, дорогие мои! Если за это контрольное время он убьет, украдет, переспит, обманет, – ради жратвы или денег… Победим мы! Проигравшие пари на сто земных лет изгоняются с наших собраний. И все это время им будет запрещено вмешиваться в судьбы людей на Земле!

– Я не участвую, – проворчал Один, и скрылся с пиршества.

– Я с Каином! – поддержал Балаал, – пожрать – это по мне!

Два сосуда с нектаром синхронно поднялись, и пустыми опустились на заваленный яствами стол. Напротив Сета плечом к плечу встали Гера с Аресом.

– Мы с тобой, Владыка Ночи! – приветствовал его бог войны.

– Его сила и мои интриги! Поддерживаем Каина! – Гера сдерживала хищную улыбку.

Геракл вздрогнул, посмотрел на Прометея, и отрицательно покачал головой.

– Против них от нас толку не будет, – он допил амброзию, и медленно растаял в эфире.

Внезапно серьезность момента нарушилась падением многочисленных блюд и сосудов для вина. Разбрасывая посуду, через все столы, задрав кверху ноги в красных сапогах, на руках скакал Васька Буслай. Он дошел до Сета, перевернулся в воздухе, спрыгнул на ноги.