— Во имя Иисуса, — произнесла Вердигрис устами Клары Ассизской. Ее дрожащая рука нашла мою, и ее небесные глаза сказали, что она также узнала меня.

— Что вы сказали, госпожа? — спросил монах, удивившись ее словам.

Клара посмотрела на него своими голубыми глазами.

— Во имя Иисуса, — повторила она. — Я пришла к отцу Франциску. Во имя Иисуса я решила посвятить свою жизнь бедности и самопожертвованию.

Монах посмотрел на нее с любопытством. Он знал, что она была старшей дочерью Оффредучи, одной из самых знатных и могущественных семей Ассизи. И это утонченное создание, самый прекрасный цветок дома Оффредучи желает оставить роскошь отцовского дома, чтобы последовать по стопам Христа!

— И что ваша семья говорит о вашем решении, госпожа? — спросил он, бросив взгляд на ее богатое парчовое одеяние.

— Я еще не говорила им о своих планах, — ответила она тихо, все время глядя на меня. — Я хочу, чтобы отец Франциск решил мою судьбу. Я сделаю то, что он скажет.

Мой дух восстал внутри меня. Почему я должен принимать безумное решение? Почему эта ужасная ответственность должна лечь исключительно на меня?

«Потому что ты слабее, — пришел из космоса ответ Джеуба. — Ответственность сделает тебя сильнее».

— Во имя Иисуса, — повторила Клара, высвободив свою руку из моей.

Затем внезапно, словно пробудившись, я вспомнил о часовне и распятии, о глазах и голосе Иисуса, призывавшего меня отремонтировать его церковь.

Именно во имя Иисуса я принял эту жертвенную жизнь и разлуку. Именно из любви к нему и для того, чтобы сохранить память о его жертве и его послании, вынужден я терпеть эту горькую разлуку. Моей миссией на Терре на этот раз было закрепить и соединить учения Будды и Иисуса в Одно целое. Моя жизнь должна стать примером бедности и постоянного самопожертвования, подобно жизням этих двух великих учителей. Моя задача — напомнить человечеству о том, что не только человеческие существа, но все существа в природе равны, что космос — вот наша душа, а материальный мир — лишь иллюзия. Чтобы показать человечеству, что физическое тело преходяще, я должен был отвергнуть все мирские удовольствия, в том числе любовь к Вердигрис — не для того, чтобы мир последовал моему примеру, а чтобы на моем примере показать им, что тело и дела земные — все прейдет, и лишь один дух останется вовек. Спасение мира заключалось в этом простом, но глубоком учении. Тогда я понял важность моей миссии и необходимость физической разлуки с Вердигрис. Что значит одна жизнь на Терре по сравнению с вечной жизнью наших душ в космосе?

— Во имя Иисуса, — сказал я, прямо глядя на Клару Ассизскую. — Если Вы желаете, я расскажу Вам, как служить Богу и Иисусу.

Ослепительная улыбка засияла на этом дорогом для меня лице.

— Да, я желаю, — ответила она. Ее глаза сказали мне, что она поняла мое решение.

В ту самую ночь Клара тайно покинула дом и приготовилась встретиться со мной и моими братьями в Церкви Ангелов. Перед алтарем в присутствии монахов она дала обет служения Христу и сменила свои прекрасные одежды на холщовое платье и сандалии, и это отныне стало ее единственным одеянием. Она больше не вернулась в дом отца и провела всю свою жизнь в полной бедности за стенами монастыря вместе с другими женщинами, которые, подобно ей, решили посвятить себя служению Богу. Но именно ее, Клару Ассизскую, мир запомнил как одну из чистейших душ, которые когда-либо жили на третьей планете Соляриса.

В течение следующих пятнадцати лет я нес знамя моей веры всюду, где бывал. Наша небольшая группа росла, подобно семенам, посаженным в плодородную почву, распространившись затем во всех уголках мира. Несмотря на то, что одним из главных правил нашего братства было отречение от материального богатства и жизнь на пожертвования и подаяния, тысячи молодых мужчин из разных социальных слоев пополняли наши ряды.

Моя преданность учению Христа с годами возросла еще больше. Его великое смирение и принятие божественной воли были самыми ценными уроками, которые я усвоил на Терре. У него я научился тому, что мы не должны позволять нашему телу доминировать над нашим духом, и не важно, какой долгой нам может показаться жизнь, проведенная на Земле, — она не более песчинки по сравнению с вечностью души. Вот почему Иисус был в состоянии противостоять таким ужасным искушениям. Он знал, что они длятся мгновение, и боль столь же иллюзорна, как и удовольствие. Добившись контроля над материей, он обрел над ней власть. Все чудеса, которые он совершал, были естественными, потому что он знал космос и его законы.

Как только я понял это, я погрузился в изучение природы. Солнце и луна, земля и небо, реки и моря — все это было для меня проявлением Бога-Творца. Все они были моими братьями и сестрами, потому что Терра была частью объединенной и уникальной силы. Когда эта концепция Вселенского Единства озарила меня, я смог совершать те же трансформации, что и Иисус. Мой дух настолько отождествился с ним, что на моих руках и ногах начали появляться стигматы — знаки его мученичества.

Для братьев стигматы были признаком моей святости, но в действительности они были лишь результатом моего полного отождествления себя с Иисусом..

Моя жизнь на Терре в качестве Франциска Ассизского была самой счастливой и совершенной из всех моих существований. Вердигрис всегда была со мной в душе, несмотря на физическую разлуку.

Конец моей жизни пришел неожиданно — так гаснет пламя свечи. Отпустив, наконец, ярмо жизни, я поблагодарил Космическую Сверхдушу за дар этой последней преходящей жизни и жизни грядущей, вечной. Исполненный безмятежного счастья, я попросил братьев отнести меня в женский монастырь Клары. Когда мы снова оказались лицом к лицу, ее глаза, полные света, приняли меня в безмерность своей вечной любви.

— Мы одолели! — прошептала моя душа.

— Во имя Иисуса, — ответила она.

Настолько ничтожно понятие времени в сравнении с вечностью духа, что хотя я покинул Терру на двадцать семь лет раньше Вердигрис, мы предстали перед Джеремией и Джеубом в одно и то же время.

Радость, исходившая от наших возлюбленных гидов, была даже больше, чем наша собственная.

— Как долго пришлось вам ждать и сколько жизней пришлось прожить, прежде чем вы встретились на пороге вечности! — воскликнул Джеремия.