Однажды, бродя по городу, я оказался в районе, куда обычно не заходил, — недалеко от царского дворца, который раньше я видел лишь издали. Тихо, стараясь оставаться незамеченным для охраны, я осторожно обошел величественные стены, окружавшие роскошное здание. Очарованный, я загляделся на дивные сады, которые можно было видеть через резную ограду. Вдруг я заметил узкое отверстие в стене, бывшее частью узора. Недолго думая, я пролез в него и оказался в саду.

Прячась за благоухающими кустами жасмина, я прошелся по саду, стараясь далеко не отходить от стены — в случае, если придется уносить ноги. Через некоторое время я уловил изысканный аромат пищи, исходивший из одной части здания. Забыв всякую осторожность, я поддался искушению и пошел на запах, пока не дошел до дверей дворцовой кухни. Едва держась на ногах от голода, я вытянул руку, чтобы открыть дверь, и вдруг оказался лицом к лицу с огромным мужчиной внушительной наружности и с седыми усами.

Я застыл от ужаса и так бы и остался стоять, если бы он не схватил меня своей гигантской рукой и не втащил внутрь. Когда я пришел в себя, я понял, что нахожусь в кладовой, набитой таким количеством продуктов, что я и представить себе не мог. Человек, втащивший меня сюда, назвал себя Сиддхартхой, царским поваром. Он сказал, что моя дерзость могла стоить мне жизни, если бы дворцовая стража обнаружила меня. Когда я спросил его, к какой касте он принадлежит, понимая, что он прикоснулся к парии, он сказал, что принадлежит к вайшьям, третьей касте, но что кастовая система для него ничего не значит, потому что он отказался от индуистской религии и практикует буддизм.

— Касты признаются только индусами, — сказал он. — Но я следую учению Будды, который положил начало новой религии.

— Что это за религия, которая игнорирует касты и делает равными неприкасаемых и вайшьев?

— Религия, которая провозглашает, что все люди равны и никто не хуже и не лучше остальных, — ответил он.

— Даже брахманы? — воскликнул я недоверчиво.

— Даже они, — заверил меня с улыбкой мой новый друг.

Дальше он объяснил мне, что Будду, имя которого означает «просветленный», сначала звали Сиддхартха — как и его. Но Будда был принцем, и его полное имя звучало как Сиддхартха Гаутама. Этот принц оставил свой дворец, жену и ребенка и отправился на поиски совершенной истины, которую он вскоре обрел, сидя поддеревом Бодхи. Через это просветление он обнаружил, что все проблемы и страдания в этой жизни вызваны алчностью, завистью и эгоизмом. С этого самого момента он стал проповедовать доброту, равенство и истину. Согласно Будде, человек, чтобы быть счастливым, должен забыть себя и жить в служении другим людям. Только таким образом душа может достичь состояния совершенного покоя и счастья, известного как Нирвана, в этой или следующей жизни, потому что, согласно Будде, все души проходят через серию перевоплощений в поисках очищения и конечного блаженства Нирваны.

Учение Будды, о котором я впервые услышал от Сиддхартхи, пробудило в моем уме отголоски других учений, о которых я давно забыл. Я знал, что слышал что-то подобное, будучи ребенком, но где и от кого — не помнил. Голоса Джеуба и Джеремии давно исчезли из моего сознания.

Мое несчастное положение неприкасаемого и отчаянные обстоятельства жизни моей семьи тронули Сиддхартху, и он дал мне мешок, наполненный всевозможными деликатесами, велев подойти к нему на следующий день. Но не на кухню, а с другой стороны залива, где он будет ждать меня с новым пакетом продуктов.

Когда я принес домой невиданные яства, моя семья была вне себя от радости. Мы так давно не ели ничего приличного, что это был настоящий пир.

На следующий день я примчался в назначенное место. Через некоторое время появился Сиддхартха, держа в руках пакеты со всевозможной едой. Ласково поприветствовав меня, он присел у воды и продолжил излагать мне буддистское учение.

Эти встречи происходили ежедневно в течение многих месяцев, и я всегда получал от него пищу не только для тела, но и для души. Изо дня в день я все больше и глубже постигал прекрасное учение Будды и принял в сердце идею о единстве человечества и необходимости жертвовать во имя других. Мое положение неприкасаемого больше не удручало меня, потому что я знал, что это было лишь частью моей кармы, или испытания, которое моя душа должна пройти, уроком, который она должна усвоить. Моя нынешняя жизнь в конце концов закончится, и после нее будут другие, и тогда я буду вознагражден за все страдания и добрые поступки.

Хорошее питание и лекарства, купленные на деньги, которые Сиддхартха время от времени мне давал, значительно улучшили состояние моей матери, и на щеках моих братьев и сестер появился румянец. Но ничто не вечно в этой жизни, и что-то в моем сердце говорило мне, что этой идиллии рано или поздно придет конец. Я не мог сказать, откуда я это знал, но часто просыпался посреди ночи в холодном поту, и сердце мое колотилось чуть ли не в горле. Я был так уверен в том, что что-то должно произойти, что начинал припрятывать запасы пищи — прямо как белка. Из того, что я ежедневно получал от Сиддхартхи, я откладывал значительную часть в сооруженную мной в углу комнаты кладовую. Мать нежно улыбалась, видя мою озабоченность, и говорила, что я чересчур осторожен, но иногда я замечал, как на ее истощенном лице тоже мелькает беспокойство.

День, которого я так опасался, наконец наступил. Хрупкое чувство безопасности, которое возникло у нас благодаря помощи моего верного друга, было полностью разрушено в мгновение ока. В Калингу вторгся маурийский император Ашока, который господствовал в Индии последние тринадцать лет.

Нападение на Калингу было таким жестоким, что за несколько часов город полностью превратился в руины. В течение многих дней мы не выходили из своей лачуги, слыша вокруг вопли наших менее удачливых соседей. Впервые в жизни я обрадовался, что был неприкасаемым, так как завоеватели принадлежали к высшим кастам и проигнорировали ту часть города, где мы жили.

Интуиция, побудившая меня запастись едой на случай какой-нибудь беды, спасла нас в эти первые ужасные дни. Через неделю, когда наши запасы начали подходить к концу, я решил выйти на поиски пищи. Я еще надеялся на то, что дворец стоит на месте и Сиддхартха по-прежнему работает там поваром. Последовав совету матери, я взял с собой моего брата Парсиса, который хотя и был шести лет от роду, отличался умом и хорошо усваивал учение Будды, которым я делился с ним и с другими своими братьями и сестрами. Парсис не знал о том, что в Индии существует кастовая система, потому что я поклялся уберечь его и других своих домашних от кастового родового проклятья при помощи учения Будды.