— Давайте просто уйдем, — попросила я, поспешно вцепившись в его ладонь. Почувствовала просто, что он собирается встать: говорить гадости, будучи так близко к земле, Высшему не моглось. — Улисе нужна помощь.

— Ведьмы крепче, чем ты думаешь, — хмуро сказал Барон.

— Но вряд ли так крепки, как думаете вы, — огрызнулась я.

Напуганная и уставшая, я чувствовала, как болит каждая косточка в моем теле, как ноет закровившая рана, и совсем не боялась дерзить Высшему.

Я слишком устала, страдала от не прекращающейся весь день головной боли и просто хотела, чтобы все кончилось.

— Будь по-твоему, — легко согласился Барон, поднимая меня на ноги.

Я пошатнулась, он удержал.

— Капитан, собравшиеся здесь люди задолжали этой милой… — запнувшись, Барон критически осмотрел мое бледное лицо, запавшие глаза, побелевшие губы и зачем-то решил быть честным, — этой некогда милой девушке ремонт ее дома. Смею надеяться, вы проследите за ходом ремонтных работ. Думаю, никто из нас не хотел бы, чтобы заниматься этим пришлось мне. Не прощаюсь…

— Сначала Улиса, — выпалила я, вырвав свою руку из его пальцев, и, чтобы хоть как-то сгладить свою резкость, добавила: — Пожалуйста.

— Может, и не зря тебя сжечь хотели, — проворчал Барон, но площадь покидали мы втроем.

Я, едва стоящая на ногах, почти повисшая на плече Барона, бесчувственная Улиса в его руках и Барон, не испытывающий никакой радости от совершения этого неожиданно доброго поступка.

Глава десятая.

О гостеприимстве

Я не думала о том, куда мы попадем. Меня это ничуть не волновало, куда важнее было оказаться как можно дальше от того места, тех людей и костров, разложенных для нашего сожжения.

Ничто, по моему мнению, не могло оказаться хуже смерти в огне…

Застыв в немом удивлении, я ошалело и недоверчиво разглядывала неровные каменные стены без окон — отсутствие естественного освещения с избытком компенсировалось множеством осветительных кристаллов. Они были везде: крепились к сводчатым потолкам, таились в неровных мелких нишах, будто созданных самой природой, и сияли над вырубленными в стенах проходами — интригующими, полными непроглядной темноты.

На всякий случай крепче вцепившись в плечо Барона, я медленно обернулась назад.

— Мы в коридоре, — тихо заключила я после нескольких мгновений сосредоточенного осмысления увиденного.

— Именно так, — подтвердил Высший и коротко свистнул.

Звук, подхваченный эхом, множась и теряясь в высоких сводах, разлетелся во все стороны.

Спустя несколько секунд прямо из таинственного прохода, рядом с которым мы стояли, выступила странная фигура.

Это была огромная шарнирная кукла-марионетка — среднего человеческого роста, весьма субтильного телосложения и одуряюще жуткого вида. На деревянном, выбеленном краской лице неестественно ярко сверкали стеклянные глаза: прозрачные, синие, прекрасные, как сапфиры, и такие же мертвые. Щеки и губы куклы алели щедрыми мазками красной краски.

Я на всякий случай отступила за Барона, покачнулась и едва не упала, но устояла, похвалив себя за то, что Высшего так и не отпустила, продолжая крепко за него держаться.

Шаткость моего положения не ускользнула от внимания куклы.

Жуткий застывший взгляд задержался на мне на секунду, не больше, но успел пробрать до самых костей и на время отнять голос. Потом Барон нетерпеливо велел, разгоняя жуткое наваждение:

— Возьми ее. — Хрупкая на первый взгляд кукла в белом платьице, с золотыми кудрями и тонкими ручками, пальцы которых легко гнулись под любым углом и в любую сторону, не напрягаясь, перехватила бесчувственное тело ведьмы — я попыталась возмутиться, но ком в горле не позволял словам вырываться наружу. — Ее необходимо осмотреть и залечить раны.

Жуткое создание покорно прикрыло глаза и чуть склонило голову, после развернулось и скрылось в проходе, из которого пришло.

— Это кукла, — прошептала я натужно, с трудом отвоевывая у себя же свое право говорить.

— Ты очень наблюдательна, — с издевкой согласился Барон, решив, наконец, заняться мной.

Я посчитала за лучшее проигнорировать и язвительный тон, и преступную неосторожность, с которой он схватил меня за раненую руку. Я тихо ойкнула.

— Живая.

— О, в этом ты ошибаешься. — Быстрый осмотр его успокоил. — Она никогда не была живой. Просто мое повеление, заключенное в деревянную оболочку.

— То есть вы создали себе слуг, внешне похожих на людей. — Я нахмурилась. — И куда она понесла Улису?

— Думаешь, я способен навредить ей? — Барон замер передо мной памятником оскорбленного достоинства. — После того как спас?

— Конечно же нет. — Взгляд упрямо возвращался к проходу, в котором скрылись кукла и бесчувственная ведьма. — Можно мне к ней?

— Там одна кровать. Желаешь спать на кушетке?

— Я не привередливая.

Барон прищурился, зрачки его все еще слабо тлели, отчего взгляд казался каким-то по-особенному зловещим. Я этого почти не замечала — сердце успокаивалось, страх уходил, остужая кровь и возвращая мне мое законное недомогание. Сейчас, едва стоя на ногах, мало что видя и чувствуя, опустошенная до самого дна, я совсем не боялась Высшего.