В общем, я оказалась с Аркашей в пустой квартире в тихом арбатском переулке. То ли тетка его, то ли кузина находилась с мужем в крымском санатории. Аркадий ждал встречи с нетерпением и все обставил, как полагается - вино, тихая музыка, задернутые бархатные шторы и широкая софа под пушистым покрывалом.

Я приготовилась к долгим любовным признаниям, оставив на потом последнюю каплю сомнений. Но Аркаша пренебрег церемониями. Не успели мы выпить вина, закусывая краснобокими яблоками, а он уже сидел у моих ног, покрывая их жаркими поцелуями.

– Как же так сразу...
– Я опустила задравшуюся юбку и поднялась, спасаясь от аркашиных рук, проникших за резинку трусов.
– Ведь мы с тобой... мы с тобой так как мало встречались... Ну... не знаем друг друга как следует...

– Чего ты испугалась, глупышка? Знаю я тебя, хорошо знаю и очень хочу. давно уже - с первой встречи.
– Он прерывисто дышал, расстегивая мою блузку, сшитую накануне матерью из индийского батиста в крошечный цветочек.

Краем глаза я увидела отражение в высоком трюмо - ну. просто кадр из кинофильма о большой любви! Таинственный, греховный полумрак, моя нагота, светящаяся в нем девственной белизной, и сильная спина Аркадия с падающими на загорелый загривок шелковыми каштановыми прядями...

– Аркашенька, у меня же ещё ничего серьезного не было... Я хочу. чтобы все как следует было... Я ведь все равно никого, кроме тебя, полюбить не смогу...

Он закрыл поцелуями мои губы и я успела лишь подумать, что готова отдаться ему даже просто так - без приглашения замуж, даже если он сейчас признается, что трижды женат и вообще - агент ЦРУ!

– Девочка, девочка моя, - шептал Аркадий, целуя мою грудь, плечи. Мы лежали поперек широченной софы, а из магнитофона струился, туманя голову, свадебный вальс из "Крестного отца".

– Ты любишь меня, Аркаша?..
– скорее утверждала я, чем спрашивала.

– Очень, очень, Славка! Слава моя золотая...
– Аркадий любовался моим обнаженным телом.
– Не бойся, я умею быть ласковым, страстным.
– Он гладил мои ноги, разводя колени, Я зажмурилась, обняв его горячее тело и напряглась в ожидании...

– Ты будешь моей, моей лапушкой-женушкой...

...Звонок в дверь показался нам залпом "Авроры". Таким, как его изображает история КПСС - "могильщиком" старой жизни, положившим конец постыдному прошлому. За ним, уже как в реальной истории, последовали кадры гангстерского фильма.

Едва натянувший брюки Аркадий отворил дверь, в которую ринулся здоровенный парень, вопя во все горло: "Где она? где она?" И увидав мое распростертое на софе тело (я успела закутаться пледом), с размаху саданул Аркадия в челюсть. Они катались по полу и колошматили друг друга, а я сжалась в комок, включив магнитофон на полную мощь. Сальваторе Адамо пел "Лавстори", заглушая вопли дерущихся. Мне уже было ясно, что у моих ног, стремясь врезать противнику побольнее, сражаются друзья.

Потом, дрожащую и лязгающую зубами от пережитого волнения, Сергей увел меня во двор и, усадив на детский песочник, обнял. Я вырвалась, колотя его кулаками: "Зачем ты пришел?! Зачем ты бил его?! Ненавижу... Ненавижу! Гад!"

Сергей поймал мои руки и, заглянув прямо в глаза, сказал:

– Аркадий через две недели женится на Рите. Во Дворце бракосочетания. Они уже давно подали заявление. Рита беременна.

– Что?!
– Я отпрянула.
– Этого не может быть! Ты врешь, потому что сам хочешь меня... Ты подонок, гадкий подонок!

На нас с интересом смотрели двое школьников лет одиннадцати. И какая-то тетка с авоськой, громыхая бутылками, проползла мимо, заметив: "В милицию надо сообщить... Развелось блядей..."

– Пойдем отсюда. Успокойся. Прошу тебя, тише.
– Пытался урезонить меня Сергей.

Отскочив на метр, я гордо вздернула подбородок:

– Запомни: я никогда больше не увижу тебя. И что бы там ни было на самом деле - никогда не перестану ненавидеть!
– Слезы потекли по моим щекам, а к горлу подступил неудержимый смех.
– Женой или не женой - какое кому собачье дело! Я же люблю его! Я отдамся ему в первой же подворотне...

Назло! Назло опекавшей меня матери, этому неотвязному Сергею, а главное, - так жестоко посмеявшейся надо мной судьбе!

...С неделю я провалялась дома, отказываясь подходить к телефону и принимать пищу. Чем больше волновалась мать, тем сильнее мне хотелось истязать себя и кому-то мстить, мстить! Ну, прямо Наташа Ростова после неудавшегося побега с Анатолем Курагиным. Вот только горячки у меня не было - не современная это болезнь. Но зато мысль о том, чтобы отдаться Аркадию как можно скорее изводила меня. Хорошо бы, чтоб о моем падении сразу узнал Сергей. Только не это главное - главное огонь, загоравшийся во мне при одном воспоминании о прикосновениях Аркадия, его прерывистом дыхании, теле... А поцелуи... нет, от этого можно было сойти с ума... Еще немного и сбрендить...