Денис знал, что спит чутко, и иногда его может разбудить даже малейший шорох, поэтому, когда дверь в палату открылась, и послышались глухие шаги, он тут же открыл глаза. Это была Марья Васильевна, которая шла к Лесе, но та уже проснулась и сидела на кровати. За окном было еще темно, а круглые часы на стене показывали восемь часов. Она что, совсем не спала?

– Он очнулся?
– спросила Леся.

– Да, моя хорошая, очнулся, с ним все хорошо. Мы уже перевели его в палату, так что можешь зайти ненадолго.

Моментально Леся нацепила ботинки, поверх которых были натянуты синие бахилы, и соскочила с кровати. В два шага она оказалась у двери и потянула ручку на себя, но Денис все же успел сказать:

– Удачи тебе! И передавай папе, чтобы поправлялся. Я буду ждать здесь.

Потупив взгляд, Леся обернулась, и ее нервно дрожащие губы растянулись в улыбку.

– Спасибо. Обязательно передам, - сказала она и, не задерживаясь долее ни секунды, выскочила в коридор.

Будто во сне Леся дошла до палаты, где лежал папа. В эту ночь она спала плохо, тревожные мысли не давали заснуть, а когда все же проваливалась в сон, то каждый раз ей снилось одно и то же - как медсестра заходит в палату, пытается ее разбудить, а она никак не может встать с кровати, будто ее к ней привязали. От этого Леся просыпалась и, упираясь взглядом в окутанный тьмой потолок, ждала, когда дверь откроется наяву. В последний раз она дождалась.

Осторожно приоткрыв дверь, Леся заглянула внутрь и увидела отца на больничной кровати. Он лежал с открытыми глазами и, судя по набежавшим на его лоб морщинам, о чем-то напряженно думал. Стоило ему увидеть дочь, как губы его расплылись в счастливой улыбке.

– Лесёнок…

– Папа…

Прижав кулак к губам, Леся сдерживала слезы, которые комом подступили к горлу, потому что знала - сейчас папу тревожить нельзя, ему нужны отдых и покой, а своими слезами она только его расстроит. Справившись с собой, Леся подошла к кровати с улыбкой на лице. Она взяла стоявший неподалеку стул и, придвинув его ближе, села рядом и без лишних слов взяла папины руки в свои. Они были сухими, уже морщинистыми, но в то же время теплыми и такими родными.

– Как ты себя чувствуешь?
– спросила Леся, цепляясь за его пальцы.
– Я так волновалась за тебя!

– Милая, со мной все хорошо, я сейчас в полном порядке, особенно, когда ты рядом, - просветлел отец.
– Сам не знаю, как так вышло, что я попал сюда… Ведь пришел домой, мы с Лизой сели ужинать, а потом… потом ничего не помню, все как в тумане. Меня сюда на “скорой” привезли?

– Да, Лиза вызвала. Врачи тебе помогли, и сейчас все будет хорошо! Правда, какое-то время тебе придется побыть здесь под присмотром докторов.

– Надолго? У меня же конференция скоро в Москве, нужно доклад закончить…

– Папа, - строго перебила его Леся.
– Твоя конференция никуда не денется, один разок можно и пропустить. Здоровье ведь важнее!

– Да-да, Лесёнок, ты совершенно права. Знаешь, кажется, совсем недавно это я ухаживал за тобой, когда ты болела, а теперь вот ты сидишь у моей кровати… Как все же быстро летит время!

Александр Никанорович покачал головой, погруженный в свои воспоминания, а Леся лишь сильнее сжала его пальцы. Сколько всего ей хотелось сказать! В эту бессонную ночь она испытала тысячи сожалений о том, чего уже не вернуть, и сочинила тысячи слов любви, которая несмотря ни на что жила в ней, но никак не могла решиться высказать их.

– Какая же ты у меня взрослая, красивая, замечательная… - продолжал Александр Никанорович, не сводя с дочери пристального взгляда, и тогда Леся поняла, что больше не может молчать.

– Нет, никакая я не замечательная. Я ужасная дочь!
– пылко воскликнула она.
– Я убегала из дома, не звонила тебе месяцами и делала много других глупостей… Папа, прости меня, пожалуйста. Когда умерла мама, мне было всего семь, и я не знала, что делать со своим горем. А потом, когда у тебя появилась Лиза, то мне показалось, что я… я совсем тебе не нужна.

Леся заметила, как папа изменился в лице, и в уголках его глаз заблестели капельки слез. Дура, какая же она дура!

– Господи, папа, прости меня, тебе же нельзя волноваться, - опомнилась Леся и наспех вытерла свои слезы, которые не преминули появиться.
– Врач сказал, что тебе нужен покой, а я тут…

– Перестань, Лесёнок, со мной уже все хорошо, - улыбнулся он и крепче сжал ее пальцы.
– Это не ты должна просить у меня прощения, а я у тебя. Ты ведь знаешь, я очень любил твою маму, больше жизни любил, я ради нее горы готов был свернуть! А когда ты у нас появилась, так вообще боготворил. Вы были для меня самым ценным сокровищем на этом свете. А потом ее не стало… Вот раз - и не стало. И я потерялся, Лесёнок, понимаешь? Я не знал, как жить без нее! Та боль, которая поселилась в моем сердце, разъедала меня изнутри, не давая жить дальше. Когда в моей жизни появилась Лиза, мне показалось, что она поможет нам с тобой… Хотя нет, тогда я думал только о себе. Это сейчас я понимаю, что должен был жить ради тебя, делать все, чтобы ты была счастлива, а тогда я был эгоистом. Господи, каким я был эгоистом! Но, думая о себе, я совсем забыл о тебе, милая. Я и не представлял, что тебе тоже было тяжело, именно поэтому ты постоянно сбегала из дома и пряталась от меня, а когда ты ушла к бабушке, мне показалось, что это самый лучший выход из ситуации для нас обоих, хотя Нине Захаровне тогда было ничуть не легче, чем нам с тобой, ведь она потеряла дочь… Но она смогла пересилить горечь потери и подарить тебе свою любовь, а я нет. Теперь я понимаю, что в итоге пропустил всю твою жизнь. Сейчас ты уже совсем взрослая красивая девушка, которой не нужен отец, тем более такой, как я…

– Папа, ты мне очень нужен такой, какой ты есть!
– с жаром воскликнула Леся.

– Правда?
– с надеждой спросил он.

– Конечно! Ты мне всегда был нужен, хоть я никогда и не говорила об этом…

Губы Леси дрожали от переизбытка чувств, а глаза начало печь изнутри. Слезы, которые она столько лет прятала в глубине души, отчаянно просились вырваться наружу.

– Знаешь, не так давно мы с Денисом помогли одному маленькому мальчику, который сбежал из дома, и он сказал мне одну важную фразу о том, что родителей нужно беречь, - подрагивающим голосом продолжала Леся, вспомнив Димку.
– После того, как умерла бабушка, у меня никого не осталось кроме тебя, и сегодня я очень отчетливо поняла смысл слов того мальчика. Да, прошлого не вернуть, но давай... не будем о нем вспоминать? Давай попробуем снова быть настоящими папой и дочкой?