Она с жадностью вглядывалась в знакомые окна и продолжала оборачиваться, когда дом исчез за поворотом. Стекол не осталось, балконная дверь открыта настежь. После смерти родителей квартира отошла к другим жильцам, но они уехали из города больше года назад.

Айями знала все закоулки и дорожки в этом районе. Можно бы навестить бывшую родительскую квартиру, но жильцы этого дома не одобрят спонтанный визит. В городке действовало негласное правило — содержимое брошенных жилищ достается соседям. Пришлых мародёров не привечали. А сейчас Айями и Эммалиэ были самыми настоящими мародёрками. Обход многоквартирных домов рискован и не дает особой прибыли, поэтому женщины направились в частный сектор с приусадебными участками. Это ничейная зона. Там всё, что нашел — твоё.

Айями взяла дочку на руки. Так быстрее идется, да и Люнечка подустала, шагая самостоятельно. Дойдя до окраинной улицы, добытчицы не стали сворачивать в проулок. Эммалиэ отодвинула доски в покосившемся заборе, и троица перебралась в палисадник. Тактика всегда одинакова: передвигаться садами и огородами и, после тщательного наблюдения за брошенными домами, обследовать их изнутри. Как правило, приусадебные зоны пусты и безнадежно заросли лебедой и крапивой. Плодоносящие деревья обобраны более ушлыми горожанами — и дичок снят, и вишня, и слива. Фрукты попросту не успевают вызреть. А вдруг проглядели? Вдруг отыщется что-нибудь посъедобнее, нежели опостылевшая зелень с подоконника?

Обходя огороды, Айями кралась первой, держа лопату наперевес — чтобы защищаться. Настороженно ступала, прислушиваясь, а Эммалиэ с дочкой следовали в отдалении. Люнечка росла послушной девочкой и не по годам взрослой. Приложишь палец к губам, и она замирает испуганным зайчишкой. Молчит и моргает глазёнками, пока не покажешь: "отомри".

Пусто, пусто. Сорняки заполонили свободное пространство, вымахав на высоту человеческого роста. И из домов давно вынесено всё, что можно унести. Двери не заперты, в окнах нет стекол. Под ногами хрустят осколки. Обходя дом, Айями чуть не вляпалась в засохшие испражнения и приглушенно выругалась. Глаза заметили шевеление сбоку, и сердце пустилось вскачь, а руки сжали черенок лопаты.

Обороняться не пришлось. В соседней линии похожим промыслом занимались мать и дочь. Одевшись неброско, они тоже обходили покинутые дома и огороды. Девочке было навскидку лет тринадцать — пятнадцать. Её мать посмотрела на конкуренток и отвернулась. Тем самым, молчаливо порешили: Айями и Эммалиэ достается левая линия, а незнакомке с девочкой — правая. На чужую территорию не лезть.

— Что они ищут? — подошла ближе Эммалиэ. Женщина с дочкой возились в кустах.

— Не пойму. Может, жили здесь до войны?

— Погоди-ка… Топинамбур! — воскликнула Эммалиэ, приглядевшись. — Смотри внимательно. Топинамбур быстро расползается. Может, и нам повезет.

Пятнадцать минут упорных поисков, и у забора в зарослях конопли нашлись стебли земляной груши. Обрадованные женщины взялись за выкопку. Пусть добыча невелика, однако ж треть сумки наполнилась кривоватыми мелкими клубнями. Эммалиэ повеселела. Копали с осторожностью, оглядываясь по сторонам, чтобы не привлечь к себе внимание. Посадили Люнечку на вытоптанную полянку и велели сидеть тихо.

А потом и вовсе удача привалила. Под сломанной яблоневой ветвью с завядшими листьями Айями обнаружила парочку картофельных кустов. Похоже, они взошли самосевом, пролежав зиму в земле. Из-за затенения корнеплоды выросли размером с горох, но нежданная находка подняла настроение женщин.

В зарослях они наткнулись на смородинный куст. Опять же, из-за недостатка света ягоды вызрели поздно, и большая часть успела осыпаться. Тщательно обобрав веточки, Айями ссыпала горсть в бумажный кулёк. Эммалиэ рвала листья малины, смородины и укропные зонтики, выбирала из травы червивые и подгнившие яблочки.

Сегодня промысел получился отменным. Бывало, и с пустыми руками возвращались.

Привязав сумку к тележке, женщины спрятали добычу в зарослях и переключились на дом. В этом районе они еще не бывали. Хозяева окраинных улиц либо перебрались ближе к центру, либо вовсе уехали из города. Единственную опасность представляли случайные люди — те, кто останавливался в брошенном доме, чтобы передохнуть и двинуться дальше. Поэтому Айями крадучись поднялась по ступенькам, прислушиваясь к шорохам и звукам. Обошла дом с опаской, ожидая в любой момент нападения, и уверенно замахала Эммалиэ из окна: "Идите, здесь никого нет".

Обследовав первый и второй этаж, троица освоилась. Нашли дверцу в погреб, но спускаться вниз не стали. Нет ни фонаря, ни свечек — не ровен час, сломаешь шею в темноте.

Дом разграбили в меньшей степени, чем те, что попадались сыщицам ранее. Возможно, из-за того, что в интерьере преобладал пластик, а им не натопишь печку. Судя по остаткам былой роскоши, хозяева не ограничивали себя в средствах. Айями прошлась по просторным комнатам. На этой кухне они с Микасом могли бы ужинать, в этой гостиной могла бы играть дочка, а эта спальня могла бы стать детской для Люнечки — когда-нибудь, если бы Айями и Микасу удалось накопить достаточно денег на отдельное жилье. Если бы не началась война.