— Что спрашивать, — подал голос Демьен, обернувшийся из собаки в человека. — Поищем.

Он уверенно шагнул к одной из дверей, положил ладонь на круглую темную ручку и осторожно повернул ее, отворяя дверь.

Грязная комнатка, что открылась их взглядам, была так же освещена догорающими свечами и на удивление изящно убрана. Их взору предстала мебель, в далеком прошлом белая, с золотой инкрустацией, богатые портьеры с шелковыми кистями — ныне почерневшие и истлевшие от времени, — шелковая белая постелька с кружевами и пологом… и странная, неестественно-неподвижная фигура, покойно сложившая восково-желтоватые руки на груди, застывшая поверх атласного покрывала.

— Эй? — позвала Уна нерешительно, но лежащая не отозвалась. В тусклом свете свечи было видно, что это женщина; по кружевной наволочке подушки рассыпались золотые локоны, голубое шелковое платье очерчивало тонкий стан и стройные ноги.

— Спящая красавица какая-то, — пробормотал Дерек, но Демьен отрицательно качнул головой:

;- Мертвая, — дрожащим голосом произнес он. В его расширенных зрачках светился ужас, он отшатнулся обратно к дверям, словно желая тотчас убежать из этого страшного места. — Она же мертвая! Посмотрите на ее лицо, она уже разлагаться начала! Ее дар выпит давно. Ничто уже не поддерживает даже подобие жизни в ней.

И это было правдой.

Когда Дерек взял подсвечник с оплывающей свечой и поднес ближе к неподвижно лежащему телу, свет блеснул на голубых глазах — вставных, стеклянных, — и на белых зубах, обнаженных в мучительном оскале. Губы покойницы — иссохшие, тонкие, — были заботливо накрашены розовой помадой, золотые локоны гладко расчесаны, а на полу лежали туфельки и чулки, словно мертвая сбросила их с иссохших ног и прилегла вздремнуть. Кожа на трупе была желтой, иссушенной, словно тело когда-то давно неумело замумифицировали, стараясь продлить его недолгий век, руки и лицо выглядели иссушенными, пальцы скрючены, а черты лица искажены в предсмертной муке.

— Это что за ужас!? — рассматривая развешенное на стульях тонкое белье, корсеты, разложенные на столе зеркальце, черепаховые гребни, духи, прошептал Дерек. — Зачем это все… мертвой?

— Это не мертвая, — тихо ответила Уна. — Это не просто мертвая. Это кукла. Разве вы не видите? Хельга играла ею, она ей играла! Наряжала в красивую одежду, примеряла новые наряды, серьги, украшения, красила лицо, заплетала волосы…

— Она не могла ею играть, — возразил Дерек. — Эта несчастная провела тут не один месяц. Это чья-то чужая игрушка, и если Хельга и касалась ее, то только потому, что хозяин разрешил… Это место… оно похоже… похоже…

— На что? — голос Дерека прозвучал резко. Похоже, в этом смрадном аду он один не потерял голову.

— На логово Безумного Короля, — прошептал Демьен в ужасе. — На его шелковый кукольный домик.

— Безумного Короля? — переспросила Уна. В памяти ее всплыл рассказ Аргента и упоминания о многочисленных жертвах, которые были обнаружены после смерти монарха-некромага. — Того самого, которого Аргент убил?..

Демьен кивнул.

— Да, — тихо ответил он. — Злые языки поговаривают, что это он… любил тех, кого убивал. Сначала выпивал их дар до капли, а потом рыдал, стенал, тосковал по ушедшей. Устраивал каждой вот такую комнату и дарил подарки… мертвой… Неужто некромаги попросили у Вседвери вернуть его? И она удовлетворила их просьбу?!

— А это возможно? — удивилась Уна. Демьен кивнул:

— Возможно. Только и цену нужно заплатить немалую. Интересно, чем они пожертвовали, чтобы выудить его из омута прошлого?..

В ужасе выскочили все трое из странной и страшной комнаты и Демьен, уже не таясь, пинком вышиб другую дверь. За ней их ожидало почти все то же самое жуткое безумие, пугающее роскошью и смертью — красивые когда-то, но полуистлевшие, сгнившие вещи, заботливо разложенные по стульям, изящная мебель, потемневшая и заплесневевшая от сырости, шелковые обои на стенах, шпильки и бусы, рассыпанные на столе, и мертвое наряженное тело на постели.

Еще и еще двери; Уна сбилась со счету, перед глазами ее мелькали перекошенные, иссохшие лица, изуродованные смертью. И потому, когда за очередной раскрывшейся дверью в неярком свете свечей Уна увидела знакомое лицо — такое свежее, еще похожее на живое, — Дамы Игрейны, она не сдержала крик.

— Мертва, — выдохнул Демьен, расширенными от ужаса глазами рассматривая ту, которую еще вчера опасался сам магистр Аргент. — Неделю как минимум мертва. По академии разгуливал труп, а мы и не заметили подвоха…

Дама Игрейна, в отличие от прочих жутких кукол, не лежала на постели, а сидела за клавесином — наверное, потому что ее тело еще было свежо и не рассыпалось на сухие тонкие волокна мышц и лопнувших сухожилий. Ее пальцы покоились на черно-белых клавишах, искусственные глаза, выполненные из разноцветного стекла, задумчиво смотрели на отсыревшие ноты. Тление еще не источило ее тела, волосы все еще были блестящими, кожа на лице еще не приобрела неприятного пергаментного оттенка.

— Она была хитрой, — произнес Демьен задумчиво. — Кого она подпустила так близко к себе, кто смог убить ее?