— Мало ли, отчего девки орут. Некоторые посетители любят, когда кричат. Но Ванда завывала не переставая, вот ребята и решили вмешаться. Ворвались — а тут такое. И этот псих с ножом. Хорошо, не растерялись, скрутили его.

Гудвин поморщился.

— Ладно, показывайте, где ваш ненормальный.

Майкрофт Фингел сидел, свесив окровавленные руки между колен и уставившись в стену остекленевшим взглядом. Кажется, он даже не понял, что происходит, когда не его запястьях защелкнулись наручники…

— И что тебе не нравится? — спросила я, выслушав напарника. — Вроде бы все понятно. Как-то многовато сумасшедших на один наш город, конечно, но этот Фингел больше никого не убьет.

Джон встал, прошелся по кабинету, запустил пятерню себе в волосы и взлохматил их.

— У меня ничего нет, — признался он. — Ничего, кроме внутреннего чутья, которое вопит, что дело нечисто.

Внутреннему чутью коллег я, как бы это странно ни прозвучало, доверяла. Во всяком случае, сотрудников Управления с большим опытом работы интуиция обманывала редко. Если Джон чует подвох, значит, он заметил что-то неладное, только сам не осознал, что именно.

— Хорошо, — согласилась я со вздохом. — Осмотрю твою Ванду, но не обещаю что-либо обнаружить. Скорее всего, получим стандартный набор: страх и боль. Раз Фингел — случайный клиент, то никаких чувств к нему она не испытывала, зацепиться мне будет не за что.

Гудвин одним глотком допил остывшую бурую жижу, а потом опустошил и второй стакан, к которому я не притронулась.

— Понимаешь, Донн, я хочу, чтобы ты проверила не труп, а подозреваемого.

— Но это незаконно, — возмутилась я. — К живым применять ментальное воздействие запрещено.

— Фингел даст согласие, — заверил напарник. — Письменное. Даже просьбу изложит в трех экземплярах.

— А потом его просьбу отклонят, — пробурчала я. — И меня вышибут вон за нарушение устава.

Джон подхалимски заглянул мне в глаза.

— Никто не узнает. Пожалуйста, Николь, прошу тебя.

Ну вот, всегда так. Как только от меня что-то надо — напарник сразу вспоминает мое имя.

— Мы ничего не станем заносить в протокол, — продолжал упрашивать он. — Вообще никому не скажем. Главное, чтобы я узнал правду и понял, в каком направлении рыть.

— Но ты ведь понимаешь, что подозреваемый постарается обмануть меня, если виновен? — не сдавалась я.

Гудвин только рассмеялся.

— Можно подумать, у него получится. Ну же, Донн, я верю в тебя.

Майкрофт Фингел вошел в допросную ссутулившись и рухнул на стул, словно у него не осталось сил. Выглядел он будто после долгой болезни: кожа сероватая, под покрасневшими глазами набрякшие мешки, на лбу и висках выступили крупные капли пота, тусклые каштановые волосы свалялись в колтуны.

— Это офицер Донн, — представил меня Гудвин. — Менталист. Она попробует помочь.

Фингел поднял на меня обреченный взгляд и забубнил:

— Не помню, ничего не помню, совсем ничего…

Потом замолк и принялся раскачиваться на стуле. Я бросила взгляд на напарника: сейчас подозреваемый выглядел настоящим безумцем. Кто угодно поверил бы в его виновность, и даже я усомнилась в необходимости сканирования. Но Гудвин решительно кивнул, мол, приступай.

— Пожалуйста, закройте глаза, мистер Фингел, и постарайтесь ни о чем не думать.

Лоб у подозреваемого оказался горячим, похоже, ему требовался доктор. Ладно, не мое это дело, пусть Гудвин после допроса займется. Моя задача — узнать как можно больше о той ночи, когда убили Ванду.

Вспышка.

— Эй, приятель, угощайся.

Странный незнакомый вкус, внезапно охватившее веселье, легкость во всем теле. Хочется парить, кажется, встань на цыпочки, распахни руки — и взлетишь.

— Ну как?

Вместо ответа изо рта вырывается глупое хихиканье.

— Он готов, — хриплый голос, обладателя которого никак не получается вспомнить — да и надо ли?

Вспышка. Еще вспышка. И белая пустота.

Я отняла ладонь ото лба Фингела, одним махом осушила заботливо протянутый напарником стакан с водой, потрясла головой и произнесла безжизненным голосом:

— Пусть его уводят. Джон, нам нужно поговорить. Вернемся в мой кабинет.

— Его чем-то опоили. Какой-то наркотической дрянью. Бессвязные мысли, состояние эйфории, обманчивое чувство легкости, потеря памяти — все симптомы, — мрачно заявила я и потянулась к графину с водой.