– А его отец?

– Погиб. Странным и жутким образом, – миссис Пибоди выдержала паузу, но я молчала, и она неохотно продолжила, – После смерти хозяина главным в доме стал мистер Леонард. Кто бы мог ожидать, что мистер Леонард возьмет на себя заботу о мастере Колине… он ведь вроде не очень-то заботливый, по натуре своей, мистер Леонард. Вечно размышляет о своем. Но к мастеру Колину есть у него странная привязанность. А мастер Колин же очень болен… он всегда был слабеньким. И у него аллергия почти на все. То ему нельзя, это нельзя, да он ничего и не хочет – воротит нос, чего ни принесешь. Питался бы одним шпинатом. Он однажды у нас чуть не умер, съев два апельсина. И болеет каждую зиму. В прошлую его так схватило, что я с ним распрощалась раз в пятнадцатый, и уж была уверена, что на этот раз точно не зря.

Голос миссис Пибоди звучал вроде бы сочувственно, но я различала неискренность. Я вдруг подумала, что для нее смерть Колина стала бы событием в монотонной жизни, и в этом смысле даже представлялась желанной. Кроме того, она избавилась бы от дополнительных хлопот, ведь обычно ей приходилось готовить Колину отдельно и ухаживать за ним.

– Вот тут и стало заметно, как Леонард дрожит над кузеном. У него будто разум помутился. Я говорю ему, что нужно врача, пока не поздно, а он в ответ: «Никаких врачей. Я буду лечить его сам». Уж не знаю, как он его лечил, только мне и близко запретили подходить к комнате мастера Колина и весь дом пропах сладкой вонью – трава или что-то. Потом неделю не выветривалось. У меня аж голова кружилась от этого запаха. Мастер Колин проспал четверо суток и проснулся здоровым.

– Какие удивительные вещи известны мистеру Леонарду.

– Даже чересчур удивительные, – проворчала миссис Пибоди, не вдаваясь в подробности, – Он много путешествовал в молодости, много узнал. А теперь почти не выезжает, запер себя здесь. Этот мрачный дом… Мастер Колин родился в нем и никогда не покидал его пределов. Совершенно неподходящее место для ребенка. Никого поблизости, не то что семьи с дитем подходящего возраста. Откуда взяться друзьям? Бедненький, бедненький. Но дом все-таки ужасный, старый, – неожиданно заключила миссис Пибоди.

Далее она заговорила о доме, об огромных окнах, впустивших бы много света, но вечно завешенных тяжелыми бархатными шторами, которые пропылились насквозь, а мистер Леонард запрещает снять их и выстирать, и от пыли миссис Пибоди начинает чихать, и что это вообще за пыль такая – только протрешь, спустя секунду лежит ровным серым слоем, будто дом только и мечтает утопить себя в грязи.

– Все не как у нормальных людей, – ворчала миссис Пибоди, – Не мое это дело, но что-то здесь не так. И лучше не становится. Я все ждала, когда же Уотерстоуны съедут, но, видимо, уже не дождусь. Окопались здесь, как верстовые столбы, – миссис Пибоди уже не особо следила за словами. Все это копилось в ней очень долго, и некому было выговориться, – Разорившиеся аристократы. Ну, кое-что у них еще осталось, на то и живут. Вроде бы у них какие-то дела с мистером Леонардом, но какие могут быть дела у мистера Леонарда с этими полунищими? Занимают здесь пару комнат едва ли не с тех пор, как появился на свет мастер Колин, и воображают, что могут позволять себе распоряжаться, будто оттого, что они в доме мистера Леонарда, дом перестает быть домом мистера Леонарда. Если они что вам прикажут, Анна, вы мимо ушей пропускайте, только не спорьте и не грубите – а то они мстительные, еще заставят потом поплакать. Не они вас наняли, не они вам платят, не им и приказы раздавать. Мистера Леонарда же выслушивайте самым внимательным образом и не показывайте удивления. У него свои причуды, как у всех богатых. Вот, например, Мария… Мария… – миссис Пибоди презрительно скривила губы, – Она не нравится мне, – это «не нравится» миссис Пибоди выговорила особо выразительно и с намеком, но тут же пошла на попятный, добавив, – Хотя кто их знает, этих иностранок. Может, они все такие? Мистер Леонард привез ее из Испании. Мне рассказал об этом Грэм Джоб (вот уж молчун, слова бережет, как скупец золотые). Мистер Леонард уехал куда-то, и несколько лет не было вестей, его уже не считали живым, и вдруг он вернулся, как с другого света и сам другой, поселился здесь; тогда этот дом еще был домом мистера Чарльза. Это случилось незадолго до рождения Колина. А потом дом будто прокляли. Миссис Элизабет умерла в родах, а перед этим мистер Чарльз пропал. Жуткая с ним случилась история… – миссис Пибоди драматически замолчала, глядя на меня с ожиданием.

– Что же с ним произошло? – покорно спросила я, утомленная всеми этими обрушившимися на меня сведениями.

Миссис Пибоди изобразила сомнение.

– Я не уверена, должна ли рассказать, да еще на ночь глядя. И ведь это совершенная правда, если Грэм Джоб так сказал.

Она ждала уговоров, но получила очередное разочарование. Я не слишком-то любопытна.

– Если не уверены, то действительно, лучше не рассказывайте.

На глаза миссис Пибоди навернулись слезы.

– Как мне жаль Лусию, – проникновенно сказала она, – С ней всегда было так приятно поговорить. У нее всегда было что сказать. Она всегда всем интересовалась.

Я расслышала упрек.

– Мисс Натали… – сменила объект своих обвинений миссис Пибоди, – мне кажется, раньше она была лучше. Грубиянка, конечно – уж скажу вам, как думаю. Хорошие манеры в нее хоть вбивай, а что толку, потому что природа у нее стихийная, и что в ней есть, все себя проявит. Но она была добрее и могла подумать о ком-то, кроме себя. А сейчас… Слоняется по окрестностям с утра до вечера, неважно, ясный день или ненастный. Или, что еще хуже, гоняет на своем мотоцикле. Я пыталась предупредить ее, что это опасно – ездить на такой скорости, да еще и по нашей ужасной дороге, но она только отмахнулась, что не мое дело. Никого не желает слушать. Даже мистеру Леонарду грубит. И эти ее вечные сигареты… В ее комнате дорогой ковер, а он весь в прожженных дырах, потому что она бросает окурки прямо на пол. Так можно пожар устроить! Вот характер. Посмей ей что высказать! Здесь служанки нет, с тех пор как пришлось отбыть бедняжке Лусии. Я одна со всем справляюсь… Ее белые ручки не знают, каково это – счищать пепел, а мои ей не жаль…

– Кхм-кхм, – прокашлялась Натали, неожиданно возникая в кухне, – Белые ручки, говорите? Продемонстрировать вам мои обветренные клешни? А торчать кверху задом в моей комнате, да еще по три часа в день, вас никто не заставляет. Лично мне все равно, будь пепла хоть по колено.

Миссис Пибоди ужасно покраснела. Натали ухмыльнулась, сгребая с блюда пару булочек.

– В этом доме недостаточно людей, чтобы сплетничать всласть. Ваш главный талант простаивает, Пибоди.

– Хоть бы поели нормально, – пробормотала миссис Пибоди, потупившись.

– Чего-то не хочется, – сказала Натали, запихивая в рот сразу целую булку, – Нормально не хочется, то есть, – она перевела взгляд на меня. Глаза веселые и сердитые одновременно, – О. Парадоксальным образом ты живо, Умертвие.

Я молча смотрела на нее, чувствуя, что на лице проступает улыбка.

– Увидимся, – бросила Натали, вытирая руку о бедро (она была в куртке и запыленных мужских брюках неопределенного цвета, сидящих на ней мешковато; ее волосы спутались, и длинный хвост уже походил на лошадиный – мало какая девушка могла оставаться красивой в таком виде, но мне почему-то очень понравилось, как она выглядит, и я уставилась на нее во все глаза).