Гарай молча ушла. Хинта слышал, как ее шаги стихают в другом конце коридора. Он пребывал в смятении. С одной стороны, он узнал слишком много вещей, которые ему не стоило знать — это было так же неприятно, как случайно застать другого человека, когда тот находится в неловком положении в туалете. С другой стороны, в нем нарастало предчувствие того, как появление нового учителя может отразиться на Тави. Он ждал, когда Ивара Румпа закроет дверь своей студии. Но тот не спешил этого делать. Наконец, прозвучал сигнал, означающий начало следующего учебного часа, и Хинте ничего не оставалось, кроме как выйти из своего укрытия. Он крадучись прошел поворот коридора и попытался незамеченным проскользнуть мимо двери студии. Однако это оказалось невозможно: новый учитель стоял возле кафедры. У него за спиной возвышались стеллажи с экспонатами — камни, слитки металла, столбцы минералов. Мгновение лицо чужака выглядело очень задумчивым. Потом он увидел Хинту. Хинта хотел было бежать, но взгляд серых глаз приковал его к месту.

— Я все слышал, — глядя в эти бездонные глаза, сказал Хинта. — Пта, я не специально, просто так получилось.

Признание вырвалось у него прежде, чем он успел подумать.

— Ну, значит, будет еще один человек, который сможет вовремя сказать мне, что я забыл побриться, — медленно ответил Ивара Румпа. — Ты ведь Хинта Фойта, записан ко мне на все три предмета, которые я веду?

Его лицо оставалось спокойным, внимательно-спокойным.

Хинта поднял взгляд и увидел, что над дверью помещения написано: «студия мифологии / факультатив истории / факультатив онтогеотики». Мальчик открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но слова умерли у него на губах. Осталась лишь одна мысль: «Тави знал».

— Тебя пора на занятие, — напомнил Румпа.

Не в силах даже извиниться, Хинта сорвался с места и, не помня себя, бросился дальше по коридору и вниз по лестнице. «Тави знал, — пульсировала у него в висках обида. — Почему он не сказал мне прямо? И как давно он знал? От кого?»

Лекция по алгебре прошла для Хинты как в дурном сне: он не запомнил и не понял ничего из того, о чем говорил преподаватель. Все его существо превратилось в ожидание. Он хотел перерыва. Он хотел найти Тави и спросить у того, что все это значит.

Когда прозвучал сигнал завершения урока, Хинта до неприличия резко рванул прочь из класса. По коридору он шел с той неповоротливой, тяжеловесной целеустремленностью, которую обычно демонстрируют в ламах боевые шагоходы Притака.

Однако прежде чем ему удалось отыскать Тави, произошло еще одно событие. В холле, около статуи трех мудрецов, он неожиданно наткнулся на толпу. В ее центре, взобравшись на невысокую тумбу статуи как на подиум, стояли Двана Лакойф и Круна Дипаса. Рука Круны фамильярно лежала у Дваны на плече — специально или нет, он будто копировал жест, каким Джифой обнимал мальчика на погребальной церемонии.

Это был тот самый Круна, который наговорил им мерзостей и довел Ашайту до слез в день, когда Тави и Хинта впервые встретили Ивару Румпу. Среди всех жителей Шарту Хинта, наверное, ненавидел Круну больше, чем кого-либо еще. Тот был на год старше Хинты и учился на следующем потоке. Он и ему подобные обычно не оказывали особой чести младшим ребятам, но Двану Круна обхаживал почти как равного.

В первое мгновение Хинта не мог понять, что происходит. Затем он осознал, что Круна и Двана позируют. Какой-то подросток из страшекласников ходил вокруг них с дорогим навороченным терминалом и делал трехмерный снимок для объемной печати. Мысль о том, что теперь где-то у кого-то будет небольшая статуэтка с лыбящимися Дваной и Круной, взорвала Хинте мозг, и он оцепенел, наблюдая за странной сценой.

— Готово, — сказал старшеклассник.

— Эй, Ишана, лезь сюда, сделаем еще один снимок с сыном героев! — Круна протянул руку и рывком втащил на подножие памятника какую-то девчонку. Хинта все еще стоял в оцепенении, глядя на них, и тут Круна заметил его. — Чего пялишься, улипо-брат улипо-брата? Не скучает твой заморыш по дохлым родичам, которых добыл Джифой?

Хинта перевел взгляд на Двану. Но Двана отвел глаза, и Хинта понял, что тот не будет за него заступаться. Втянув голову в плечи и чувствуя на себе десятки унижающих взглядов, он стиснул кулаки так, что ногти врезались в ладонь, и поспешил ретироваться из холла.

Тави он нашел, когда тот стоял перед дверью своего класса и разговаривал с тройкой мальчиков. Впрочем, это нельзя было назвать настоящим разговором — скорее, это было жесткое размежевание, или даже преддверие небольшой школьной драки. Тави отступил к стене, а его одноклассники сплотились и единым фронтом наступали на него.

— Джифой как отец для всего Шарту. И если ты, Руварта, про него еще слово плохое скажешь, тебе не жить здесь, ты понял?

Тави хотел что-то ответить, но увидел Хинту. На мгновение на его лице отразилась надежда на то, что друг встанет с ним плечом к плечу. Но Хинта не оправдал его ожиданий.

— Ты знал, — вместо приветствия процедил он.

— Знал о чем?

— Про нового учителя.

Тави оглянулся на одноклассников. Те медлили, не понимая, как закончить разборку после появления нового участника.

— Пойдем в кафетерий.

Хинта возразил даже прежде, чем успел осознать, о чем Тави говорит.

— Нет, — отрезал он. Это «нет» было просто манифестацией накипающего изнутри гнева и отрицания.

— Тогда пойдем в спортзал. Там сейчас тихо.

— Эй, мы не закончили, — дернулся один из парней. Хинта тоже хотел потребовать, чтобы Тави объяснился с ним здесь и сейчас, но тот не дал ему вставить и слова.