Увидев Бильбо, дрозд тихонько, мелодично застрекотал. Его речь была быстра, поверхностна и чересчур экспрессивна, так что нет ничего удивительного в том, что Бильбо не понял ни слова. Зато незнакомое стрекотание привлекло внимание Торина и Балина, которые, проснувшись, сидели у входа в караульные пещеры.

— По-моему, он что-то пытается нам сказать, — предположил Балин, — но я не могу разобрать — что. Дроздовья речь слишком быстрая для моего уха. А ты разбираешь, что он говорит, Бильбо?

— Н-не всё, — ответил Бильбо, который, как мы помним, не понял ровно ничего. — По-моему, старичок очень взволнован.

И правда — дрозд забил крылышками и застрекотал громче. Потом склонил голову набок и прислушался, потом снова застрекотал и снова склонил голову набок.

Торин, заинтересованный, подошёл ближе. Его взгляд тотчас устремился на северо-запад — в сторону реки и озера в которое она впадала.

— Происходит что-то странное, — ухнул он. — С озера летят целые стаи. Птицы, все местные — скворцы, зяблики. Даже стервятники, питающиеся мертвечиной, они словно ждут битвы.

Балин поднял голову и вдруг как чирикнет:

— Чур!

Бильбо и Торин тотчас пригнулись, а пещерные совы, спящие в пещере, встрепенулись и выскочили наружу, готовясь, если, конечно, понадобится, дорого отдать жизни за себя и своего короля. Однако пока этого не требовалось.

По правде говоря, на Балина никто не нападал. Старая пещерная сова просто не смогла удержаться от возгласа, когда увидела, как над Горой кружила чёрная воронья стая — молча, бесшумно и абсолютно зловеще.

— Глаукс всемогущий! — выдохнул Бильбо и мысленно пожалел, что сильнее съёжиться не сможет.

Вороны эти были другими. Такими же чёрными и немного отливающими голубым в лёгком утреннем свете, но несколько изящнее своих родственников, живущих в дальних Пустошах, и не такими большими. Они кругами летали над самой крупной из вершин Горы, и в их молчаливом полёте было нечто тревожное.

— Чу! Да это же наши, горные! — заметил Балин, слегка стыдливо взъерошив перья.

— Наши? Мне казалось, что вороны — враги.

— Не все, — ответил Балин. — Вороны Пустошей коварны и злы, вот они нам враги. А горные, местные, вороны, совсем другие. Народ Трора когда-то очень дружил с ними, они приносили нам тайные сведения, а в награду получали от нас всякие блестящие вещицы, которые с удовольствием прятали у себя в гнездах. Они живут долго, память у них прекрасная, и все, что знают и помнят, они передают своим детям. В молодости я знавал многих воронов. Ведь и эту высоту когда-то называли Вороньей потому, что здесь над караульным помещением жила знаменитая мудрая пара воронов — старый Карк и его жена. Не думаю, однако, чтобы кто-нибудь из этой древней породы остался в живых.

Едва он замолчал, дрозд издал громкий крик и немедленно улетел.

— Мы его не понимаем, — сказал Балин, — но он-то, уверен, понимает нас. Следи внимательно, сейчас что-то будет.

Немного погодя послышалось хлопанье крыльев, вернулся дрозд, и не один, а вместе с вороном. Опустившись на площадку, он медленно, словно не веря своим глазам, скакнул к Торину.

— О Торин, сын Трейна, и Балин, сын Фандина, — прокаркал он (и на этот раз Бильбо всё понял, так как вороны Горы — птицы степенные и никогда не тараторят, предпочитая говорить неторопливо и обдуманно). — Я — Роак, сын Карка. Карк умер, ты знал его когда-то. Уже много восходов солнца минуло с тех пор, как я вылупился из яйца, но я помню всё, что рассказывал отец. Ныне я предводитель всех Corvus moneduloides, живущих в окрестностях Горы. Нас мало, но зато мы помним прежнего короля Под Горой. Большинство моих подданных сейчас отсутствует, ибо отправились встречать делегацию с северного запада. Смотри! Птицы собираются к Горе и к Дейлу со всех сторон, ибо настало время положить конец ужасному правлению Смауга в наших краях!

— Настало? — Торин нахмурился. — Смауг властвует в Горе уже много-много лет. Почему же именно сейчас птицы решили дать отпор?

— Резонный вопрос, — одобрительно каркнул Роак. — Дрозд, да не выпадут никогда его перья, видел, как Смауг, рыча, словно дикий "пенный" зверь, отправился в северо-западные воды, а ему можно верить. Смауг сильно пострадал в битве с живущими на озере бобрами и теперь уязвим, как никогда.

Пещерные совы, столпившиеся за своим королём, издали боевой клич: "Чиур-Чиур-Чур-чур-чур!" — очень уж им надоело дрожать и прятаться. И если их маленькая команда была обречена, вступая в неравную конфронтацию с морским змеем, то большая стая птиц со всех ближайших краёв и бобров представляла мощь, с которой нужно было считаться даже такому жестокому хищнику, как Смаугу.

Не сразу удалось Торину успокоить пещерных сов и убедить их выслушать ворона до конца. Описав битву, Роак продолжал:

— Таковы вести, Торин Дубощит. Сюда уже движутся масковые сипухи, и с ними — стервятники Пустошей, рассчитывающие на трупы и кровопролитие. Бобры тоже не остались в стороне. Они оказались без крова в такое холодное время, многие умерли. Смауг разрушил их город, поэтому они надеются отомстить ему. Смауг сейчас крайне уязвим; он приползёт в свои чертоги, чтобы отдохнуть и залечить раны — и тогда мы все нанесём ему решающий удар! Но пока змей не окажется в мире предков, рано праздновать. Птицы разнопёрные, и не все из них трепещут перед былым величием вашей семьи. Пусть ваша мудрость подскажет, какой выбрать путь. Нам же, в свою очередь, хотелось бы стать очевидцами мира между пещерными совами, бобрами и сипухами, а также всеми остальными птицами, что решат воевать со Смаугом. Но мир будет стоить вам немало терпения и выдержки. Я кончил.