Хмуро сидел Торин, глядя сквозь ворона. Не по нраву ему показались слова Роака, но он также понимал, что ворон прав. Одним пещерным совам никогда не завалить Смауга, даже если вся их семья прилетит к Горе. Так что придётся терпеть всех — и бобров (по воспоминаниям Торина — тех ещё ворчунов), и тем более масковых сипух, пленниками которых они были не так давно. Торин даже готов был помочь первым в строительстве тёплой, вечной плотины, когда всё будет кончено — лишь бы Гора вздохнула свободней, исторгнув из себя Смауга, как смердящую погадку.

Подумал так Торин и наконец ухнул:

— Спасибо тебе, Роак, сын Карка. Тебя и твоё племя мы, разумеется, никогда не забудем. Не по нраву мне, что увидят посторонние то, что предки наши хранили в секрете, но да делать нечего, сами мы Смауга не победим. Если тебе и твоему племени не трудно, приносите нам известия о тех, кто будет приближаться к Горе. Хочу знать, сколько и каких именно птиц решило присоединиться к охоте на раненого змея. И ещё будет у меня к тебе просьба: если есть среди вас молодые с сильными крыльями, пошли гонцов к моей родне в Клювы, пусть расскажут о наших бедах. Главное — добраться до моего двоюродного брата Дейна, что живёт у мыса Сломанного Когтя, не так далеко отсюда, у него много опытных воинов. Пусть поспешит нам на помощь, дополнительные крылья и когти не будут лишними!

— Мудрое решение настоящего короля, — одобрил Роак. — Я сделаю, как ты просишь.

И он легко соскользнул со скалы, полетев прочь.

— Значит, быть войне? — пискнул Бильбо. Он, разумеется, не одобрил нового поворота событий. Сычики-эльфы вообще известные пацифисты и предпочитают военным действиям методы переговоров и хитростей. Но как бы Бильбо не претило будущее, в котором ему, уважаемому жителю кунировских пустынь, придётся убивать, он также понимал, что лишь с гибелью змея приключение их по существу будет закончено. Эх, он отдал бы почти всю свою часть добычи, лишь бы мирно уладить эту историю! Однако со Смаугом невозможно было договориться. Старый гадкий змей не признавал перемирий и договоров. Он был смертью, которая никогда не думает о других.

— Значит, быть, — кивнул Торин. — Не бойтесь, Бильбо. Глаукс хранил нас всё это время, сохранит и впредь.

"Глаукс хранил, как же!" — подумал про себя сычик-эльф, но промолчал. Ему захотелось, чтобы Гэндальф оказался прямо тут, в это же мгновение, и помог им. Он скучал по ястребиной сове, скучал по дому, оставленному сагуаро. Приключения оказались захватывающими и будоражащими желудок, но было холодно и Бильбо устал. Отлетев от взбудоражено ухающих пещерных сов, он примостился на краю скалы и угрюмо посмотрел на северо-запад. Стаи птиц неслись к Горе, и ветер приносил их громкие крики.

У пещерных сов появился стимул начать разрабатывать план. Смауг вернулся в свои душные пещеры — Двалин, дежуривший на очередном рассвете, донёс, что видел вползающий в главный вход кончик змеиного хвоста. "Старый убийца скрылся в пещерах, раны зализывать", — презрительно "чуфрнул" он, и остальные совы поддержали его глухим уханьем. Пока птицы со всех окрестностей собирались, расселялись на скалах, поджидая бобров, свирепых в своей ярости, они исследовали пещеры, стараясь не сильно раздражать Смауга, коли план ещё не продуман. Тогда же они и установили, что войти можно только через главный вход, все же остальные отверстия, ведущие в Гору (потайной ход, к сожалению оказался завален каменными глыбами во время последней атаки Смауга), давно завалены змеем, и от них не осталось и следа. Что ж, тем лучше — теперь у Смауга был лишь один выход наружу, и пещерные совы вновь вспомнили своё призвание. Они аккуратно лазали по горным туннелям и покинутым залам, размышляя, каким способом им выманить Смауга именно туда, куда нужно. А нужно им было заманить его к реке, что протекала чуть левее главного входа — там у птиц было больше места для манёвров, и ветер не мешал, а вот змею надо было бы постараться, чтобы как следует двигать мощным телом. Помимо этого, там был широкий обрыв; если попробовать заманить к нему Смауга, то змей мог не удержаться на скользкой площадке и упасть в бездонную пропасть, на дне которой, как острые когти, топорщились скалы и текла густая ледяная вода.

Пока пещерные совы трудились, вороны постоянно приносили им вести. Там, пещерные совы узнали, что к "освободительному отряду" — так называли себя прилетевшие и пришедшие мстить звери — присоединились орлы, несколько голов которых пролетали над окрестностями и были привлечены необычным оживлением. Выяснилась ещё одна приятная новость: шум и гам так напугали местных мышей, живших в норках на берегу реки, что те совсем ошалели и могли выскочить из укрытия, даже не посмотрев толком, есть ли опасность. Ворон захватил с собой Фили и Кили, они поймали пару дюжин зверьков, и совы наконец-то отобедали живым мясом со шкуркой, а не опостылевшей им в последнее время сухой мышатиной.

Прошло пару восходов, и наконец пещерные совы услыхали, что бобры и сопровождавшие их масковые сипухи подошли к Горе. Однажды ночью в долине вспыхнули огни — множество огоньков, словно звёзды упали с небес и теперь лежали там, среди холмов и камней. То были глаза бобров, горящие злостью и решимостью.

— Они пришли! — ухнул Балин. — Много самцов. Должно быть, пара дюжин.

В ту ночь пещерные совы остались верны традициям своего народа и не спали. Бобры же, дневные животные, утомлённые походом к Горе, ещё не отошедшие от прошлой битвы и предчувствующие новую, заныкались по трещинам и норам и проспали до утра. Едва же рассвело, как они направились к птицам, которых заприметили на камнях ещё с самого вечера.

— Надо же, и правда пещерные совы, — прошептал кто-то в бобриной толпе. — Значит, легенды оказались правдой?

Торин сидел выше всех своих товарищей и в сиянии восхода казался величественным Глауксом, будто сошедшим с небес, чтобы принять участие в великом побоище. Всю ночь молодые пещерные совы пели воодушевляющие песни, чтобы поддержать в себе и в команде позитивный дух, и эти песни, полные тепла и надежды, так понравились Торину, что он повеселел сам и принялся прикидывать, через какое время Дейн достигнет Горы, если выступил из Сломанного Когтя сразу же, как получил весть от брата. Бильбо в поднятии настроения тоже участвовал — его простые, но живые и добрые песни о солнце, ласковом тёплом ветре и вкусных сверчках, коих много в Кунире, зашли пещерным совам так, что они даже выучили парочку мотивов. Однако сам Бильбо улучшить настроение так и не смог. Тёмный пасмурный небесный свод давил на него; от готовящейся битвы он не ожидал ничего хорошего и заранее предполагал, сколько ещё жизней унесёт Смауг, прежде чем его добьют собравшиеся у Горы смельчаки. Как вы понимаете, такие размышления вряд ли сделают радостным и счастливым.