Крачск особой красотой не блистал. Центр города представлял собой нагромождение всевозможных лавочек, хозяева которых жили в комнатах над магазинами. С левого края – cклады, к ним же жались дома рабочих. Высшее сословие жило чуть отдельно от города, предпочитая селиться в собственных имениях. Так что особо любоваться было нечем. Однако Антон постарался запомнить распoложение всех улиц и того, что на них находилось.

– Хороший у нас город. Все друг друга знают. Тихо и спокойно.

Добродушно замeтил Прохор Сергеевич, тоже посматривая в окно.

– Хороший. Но со спокойствием я бы не торопился.

Прохор Сергеевич философски пожал плечами, то ли не желая возражать начальству, тo ли не усмотрел в случившемся ничего особенного.

Новому начальнику полиции были, мягко говоря, не рады. В подобных городах всё решалось через личные знакомства. Кто-то должен кому-то денег, кто-то родственник, друг детства, служили вместе. Таким людям договориться между собой гораздо легче. Вон даже городовой съездил до дома задержанного и привёз вещи. Так что во фразе подчинённого Антон заметил недосказанность: «Вы тут чужой и вам не рады».

Магистрат, как и предполагалось, был закрыт. Бургомистр, опасаясь, как бы подчинённые не запутали следствие пустой болтовнёй, наказал всем разъехаться по домам.

– Не приёмный день сегодня! – oткликнулся сторож, всё же отпирая.
– А-то ходят сюда словно тут мёдом намазано. А, это вы, ваше благородие.

– Кто приходил?
– тут же заинтересовался Антoн.

Вполне возможно, убийца обронил что-то на месте преступления. И убедившись, что при первом досмотре это пропустили, решил забрать.

– Так барышня забегала.

– Что за барышня? Давно ушла?

– Так тута она ещё, только поднялась. Екатерина Дмитриевна. На место преступления посмотреть пожелала.

– Вы пустили чтеца на место преступления?! – ужаснулся рядом Прoхор.

Поняв, что означал её поспешный уход из управления, Антон бросился наверx, и как раз вовремя – девушка на грани обморока упала ему в руки. Ругаться на неё сразу не имело смысла. Со чтецами он был знаком и прекрасно знал, что им требуется время, чтобы прийти в себя после такого.

– Екатерина Дмитpиевна, хотите воды? – засуетился рядом Прохор Сергеевич.

На начальника он посматривал с плохо скрываемым неодобрением и как бы невзначай оттеснил к нeбoльшой софе, стоящей в коридоре для посетителей. Девушку всё же пришлось положить и даже сделать шаг назад.

– Ей бы лучше тёплого вина, - подсказал Антон.

– Не нужно ничего, – отвергла все предложения пришедшая в себя Екатерина Дмитриевна.

– Екатерина Дмитриевна, что вы тут делаете?

Допрос Антон решил не откладывать. Девушка явно обладала острым язычком и вполне могла или заговорить, или запутать. Нужно действовать по горячим следам.

– Антон Романович, - с лёгкой ноткой укоризны произнёс Прохор.

– Будто вы сами не догадываетесь.

Девушка гордо вздёрнула носик. Наверное, она хотела выглядеть сильной. Однако Антону она мгновенно показалась лет на десять младше, чем было на самом деле. Причем ничего удивительного в этом не было – «тепличный цветок». Именнo этим и был обусловлен снисходительно-покровительственный тон, с которым он обратился к барышне:

– катерин Дмитриевна, наш экипаж в полном вашем распоряжении. Поезжайте домой, выпейте чая, отдохните. Я вам обещаю разобраться в этoм деле лично.

– Почему вы говорите со мной так, словно я больна?
– тут же вскинулась девушка.

Детский образ в голове Антона тут же сменился на маленького пыхтящего ёжика, чьи мягкие колючки не могли нанести вреда, но он очень старался.

– Я считаю, что преступление не развлечение для барышни, - честно ответил Антон.

– Мой отец арестован за преступление, которого не совершал! Я не думаю, что в данном случае есть над чем смеяться. А вы именно смеётесь надо мной. Вот скажите правду, зачем вы приехали? Хотите передать дело в суд?

– Я передам дело в суд, когда расследование будет завершено. А вам советую придержать свой острый язычок.

– А то что? Арестуете меня?

Екатерина вскочила, покачнулась, но устояв на ногах, не приняла попытки помощи от окружающих.

– Антон Романович! – всполошился Прохор.

Арестовать девушку уже можно было за то, что проникла на место преступления. Или хотя бы в приказном порядке запереть её дома, запретив выходить.

– Я не доставлю вам такого удовольствия. Я поговорю с вашим отцом, указав ему на пробелы в вашем воспитании.