– Войдите, – приказала она.

Дверь с другой стороны купальни открылась, и к каменной чаше приблизились девушки, готовые приступить к омовению госпожи. Спустя час Альвия уже стояла перед большим напольным зеркалом и рассматривала себя. На холеном узком лице с изящными чертами не отражалось ни одного чувства. Равнодушный взгляд холодных серых глаз скользил по высокой прическе, умело собранной из черных локонов, по венцу, украшавшему высокий лоб повелительницы риората. После скользнул на черное платье с высоким воротником. Серебряная отделка платья создавала причудливый орнамент, и, глядя на струящуюся ткань, казалось, что тело лиори обнимает сама ночь, усыпанная звездами. На Перворожденной была надета лишь нитка жемчуга, свернувшаяся змеей вокруг шеи в два витка. На тонких длинных пальцах поблескивал перстень власти, и больше украшений не было. К безделушкам Альвия была равнодушна. Закончив осмотр, лиори развернулась и направилась к дверям. Девушки низко склонились, провожая повелительницу. За всё время не было произнесено ни слова…

– Перворожденная.

Литы, личная стража лиори, склонили головы, приветствуя госпожу. Она подняла руку, отвечая воинам, и прошла дальше, литы бесшумными тенями скользнули следом. Альвия давно научилась не замечать телохранителей, но всегда чувствовала их присутствие. Это было подобно щиту – крепкому, непробиваемому, надежному. Лиори сама отбирала и пестовала свою стражу. Более искусного воина в риорате, чем его повелительница, не было. Мужчины безропотно признавали ее превосходство, силу и власть…

– Перворожденный, девочка.

Лиор обернулся, смерил непроницаемым взглядом повитуху, принимавшую роды у его жены, и стремительно прошел в покои, где, сидя на кровати, рыдала роженица. Увидев мужа, женщина простерла к нему руки и воскликнула:

– Я не смогу убить ее, возлюбленный. Я слишком слаба.

– Мы исправим оплошность, – склонилась повитуха и сделала знак своей помощнице.

Та нагнулась над кричавшим младенцем, собираясь закончить то, что не сумела сделать мать.

– Не смей! – прогрохотал голос лиора.

Он приблизился к дочери. Склонившись над ней, упер широкие ладони по обе стороны от младенца, и вгляделся в краснолицее создание, в могучем крике обнажившее беззубые десны.

– Богам было угодно послать мне первой дочь, кто я, чтобы оспаривать их решения? – произнес Перворожденный.

Мужчина осторожно поднял на руки младенца, еще некоторое время рассматривал и, наконец, улыбнулся.

– Альвия, – сказал отец. – Я нарекаю тебя «единственной», потому что ни братьев, ни сестер у тебя не будет, никто не посмеет оспорить твое право первородства. Я откую тебя, мое дитя, заточу твои грани, и не будет ни одного клинка, который сможет противостоять тебе. Альвия – первая и единственная Эли-Борг. И будет так до тех пор, пока твое чрево не произведет на свет твоего наследника. – После посмотрел на жену, в чьих глазах зажглась надежда: – Ты вскормишь ее, поможешь окрепнуть, но после воспитывать буду я сам.

– Благодарю, возлюбленный, – прижав руки к груди, склонила голову женщина.

– Пусть мою дочь завернут в пеленки, народ Эли-Борга должен приветствовать свою госпожу, – произнес лиор, ответив на слова жены легким кивком.

Так начался земной путь Перворожденной Альвии – лиори Эли-Борг…

Замок еще спал, но спустя час он наполнится голосами и жизнью. Лежебок в Борге не было, подданные старались походить на свою госпожу. Она всегда вставала рано, еще с того возраста, когда другие дети смотрели на мягких перинах сладкие сны. Даже мальчики, из которых в Эли-Борге растили воинов, едва ли не с рождения.

Перворожденный был строг с дочерью, порой жесток, но спроси, кого юная госпожа любит больше, она не задумываясь, ответила бы: «Моего отца и повелителя». И скупая похвала лиора значила для Альвии намного больше всех ласк матери. А когда на ее десятилетие отец подарил меч, откованный для маленькой воительницы самым умелым кузнецом риората, девочка радовалась так, как не радовалась ни одному другому подарку. Это был ее первый настоящий клинок, и лиори сохранила этот дар и по сей день. Впрочем, оружие Перворожденная носила редко, его заменяли литы.

Альвия полуобернулась и щелкнула пальцами. Один из воинов ускорил шаг, уже зная, чего хочет госпожа. Он первым сбежал вниз по лестнице и исчез из поля зрения, неспешно спускавшейся вниз лиори. Когда лит вернулся, дыхание его осталось ровным, не сбившись от стремительного шага.

– Он вас ждет, Перворожденная, – поклонившись, произнес воин.

Она кивнула, принимая доклад, и продолжила путь, закончившийся у двери покоев чародея. Лиори вошла без стука.

– Перворожденная. – Чародей согнулся при виде госпожи. – Вы почтили меня своим вниманием.

Лиори бросила короткий взгляд на литов, и они остались стоять за дверью, дожидаясь появления своей повелительницы. Альвия прошла в каморку, где чародей держал свои зелья. Она села на стул с высокой резной спинкой и подняла взгляд на немолодого мужчину.

– Что скажешь, Ферим? – спросила лиори, глядя на хозяина покоев пристальным взглядом.

– Что вы хотите узнать, лиори? – спросил тот, нервно потерев ладони.

– Я хочу знать ответ на свой вопрос, – сухо ответила Альвия.

– Будущее сокрыто от моего взора, Перворожденная, – опустил голову чародей. – Мне неведом ответ на ваш вопрос. Это может означать лишь одно, Боги еще не приняли решение, и исход дела неясен.