А там - дождь колошматит по брезенту или солнце задувает в щели, зябь или душь, ухабистый проселок или ровный большак, однообразный шум мотора да вздрагивание встряски, пыль плавает в полосках света да ладони, заножаясь, сжимают натертые солдатскими жопами доски лавок. Да блаженство пронизывает истомленное службой солдатское тело на все время дороги: лишь бы везли и везли, подольше и подальше, и не нужно было бы ничего больше делать, и не было бы в голове других мыслей, кроме убаюкивающего сознания возки.

Один паренек убежал. И их повезли его искать. Паренек был местный, из недалеких мест. Таких в роте было всего трое. А этот невысокого роста и простоватый, и никакого особенного события перед этим не случилось. Когда из Азадбаша убежал солдат, так он убежал с автоматом, положив троих в бане, где они над ним измывались, а баню сжег, и по дороге продолжал стрелять. А тут ничего похожего. Ну отругал его сержант, как и других отругивал на каждом шагу, и если вспомнить, никакой особенной обидчивостью паренек не отличался. Просто захотелось сбегать домой.

Стали допрашивать тех двоих, особенно того, с кем он дружил, не знает ли чего, не говорил ли он чего перед побегом. Тот, которого больше допрашивали, нескладный, ноги непропорционально длинные, коленками внутрь, круглые щеки и маленькие хитрые глазки, голос как стакан стеклянный дребезжит, и спина сутулая. Набок немного ходит, ноги при этом немного волочит.

Поговорили с ним, что с него взять? Может, чего и знает, все равно не скажет. А по глазам ничего не поймешь. И отпустили. Может, и говорил ему друг, что хочет домой сбегать, да что с этого возьмешь, не такой уж он дурак, чтобы не понимать, что дома сразу накроют.

Вот повезли их искать. Далеко повезли, близко искать нет смысла. Повезли их с тем расчетом, что бежал он в сторону дома пешком, и подъезжая на попутках. Но обо всем этом они тогда не думали. Просто необычно было, что повезли искать, и приятно ехать. Везли их долго, больше часа точно. Наверно, с тем расчетом, чтобы к обеду вернуться в часть. Брезент открыли, и стали спрыгивать с машины.

Поле. Трава высокая, густая. Домов вокруг не видно. Дорога грунтовая, по которой везли, на которую незадолго перед тем свернули с асфальтовой. И поле. Деревья где-то вдалеке. А был конец июля. Или август. Но не было жарко. Руководили сержанты. Разбили в цепь. Офицера не запомнилась. Может и сидел в кабине, приказал оттуда что-то короткое сержантам. Искать было бессмысленно. Но нужно было искать. Не сидеть же сложа руки, пока этот паренек кого-нибудь перебьет.

Сержанты приказали искать. А сами засели где-то в траве, пока офицер не смотрит. Почему было выбрано это место, никто не знал. Просто взводному надоело ехать, махнул останови здесь. И лениво попрыгав из машины, построились в цепь и пошли сквозь траву. Идешь и думаешь, а вдруг найдешь? А что? Раз сказали здесь искать, значит что-то знают. Раздвинешь траву, а он там. Сидит птенцом в гнезде и смотрит на тебя, что ты будешь делать? Пожалеешь его, я пошел дальше... Или подумаешь: все равно сейчас кто-нибудь другой заметит, не такой уж широкой цепью они идут... Вот он! Я нашел! И тебя отпускают в отпуск. И хорошо сделал, что поймал паренька, а то бы он невесть куда убежал и чего натворил.

Или, не выдержав напряжения, при приближении шуршания травы вскочит сам и побежит от них, а они за ним. Или, оглянувшись на сержантов, и не побегут. Беги себе домой... Или нет, все равно кто-нибудь выдаст, и их всех строго накажут, что не побежали. И тогда с криками: стой! стой! и улюлюкая побегут. Совсем не по-армейски, вразнобой.

Бо идет по полю, раздвигая руками траву, срывая травинки, засовывая их в рот, обжевывая, откусывая, выплевывая, оглядываясь по сторонам. Справа в пяти шагах идет кумранец в очках. Ровный как палка, с выпяченной нижней губой, и не смотрит вправо-влево, а только перед собой. Нельзя идти рядом, это цепь, и разговаривать, чтобы не спугнуть.

Сапожки.

1

Гулявский с Уцэ работали на продскладах, пришли к Бо и толкают его в бок: Дзимыч, иди скорей, там один склад не закрыт, там твой земляк работает. Бо на секунду задумался, поправил бляху, подтянул потуже бушлат и полез под проволоку. Действительно, один из складов не был закрыт. Бо вздохнул поглубже и вошел. Прислушался. В высоком помещении склада горел свет. Все вокруг было заставлено ящиками и банками, Только посередине оставался проход. Откуда-то сверху, из-под крыши слышны приглушенные голоса.

– Зе-ом!..
– голоса смолкли, - Кто там?
– недовольно окликнули сверху, - Это я, зем, - А-а, - лениво узнал его земляк. Вообще-то Бо не был ему совсем земляком. Они были из соседних областей. Но Бо правильно назвал реку, и у него там жила бабушка. Земляк был не очень приветлив, не совсем рад считаться земляком.

А то бывают розыгрыши. Старики так прикалываются.

– Ты аткуда? О! Зэмляк. Улицу Лэнина знаэшь?
– И хоть и слышит татарскую речь, но поначалу верит, или притворяется, что верит татарину хитрый хохол. И затягивается между ними разговор, а когда надоедает, спрашивает татарин: