— А не доведенное до конца — вредит другим, — решительно отозвался Грегор. — Людям, которые ни ко всей… этой компании, ни к делам, которые они… крутят… отношения не имеют вовсе. Это… Представьте, как будто бы отец набил полные погреба денег и зерна, уничтожил конкурентов, а в итоге — по всей Империи инфляция, голод, разруха, брат на брата, бунты и «долой Императора».

— Аналогию я понял, однако масштабы ты, полагаю, слегка преувеличил, — мягко заметил Курт. — А большие торговые сделки — они редко когда несут благо и процветание всем на свете.

— Да… — вяло отозвался тот и, снова кашлянув, неловко ёрзнул на месте, не сразу продолжив: — Но он бы мог что-то сделать. У меня… среди тех, кому потом будет плохо, есть… друзья, можно сказать. Но дело не только в этом, я считаю, что лицемерно и некрасиво втягивать в свои проблемы тех, кто никогда не хотел в них лезть, когда сам всю жизнь говорил, что не хочешь лезть в чьи-то проблемы. Я считаю, втянул — разберись. А он считает…

— …что надо убежать, — договорил Курт, когда тот снова умолк. — Об этом ты ему сказал, когда мы застали ваш разговор?

— Да, об этом. Мы с ним уже пытались говорить на эту тему прежде… то есть, это я пытался. Поссорились. Не один раз. И… И я ушел сюда. Но не потому что хотел, чтобы он бежал за мной и о чем-то просил, я просто решил, раз такое дело, раз он считает, что может делать что хочет, то и я могу. Без него и его советов.

— Надеюсь, ты-то сам не пойдешь стопами отца и не влезешь в глупости? — осведомился Курт, решив оставить в стороне тот факт, что отцовские советы юный философ отринул, однако скопленные отцом средства все же прихватил; возможно, Грегор счел это компенсацией морального вреда, невесело усмехнулся он про себя.

— В каком смысле? — нахмурился паломник, и Курт пояснил, кивнув через плечо на спящий лагерь:

— Урсула сказала, что видела тебя у границы Предела. Что ты сидел там на земле, больно уж внимательно за эту границу смотрел и явно думал о чем-то нехорошем. Надеюсь, не о том, как бы скрыться от разговора с родителем в пределах Предела?

— Конечно, нет! — фыркнул Грегор недовольно. — Сказал же, я с ним поговорю. Может, вот прямо завтра и поговорю, просто мне надо… продумать аргументы, понимаете. А у Предела я сижу, потому что так потом легче найти дорогу обратно к лагерю, когда начинает темнеть — иду вдоль меток, а потом сворачиваю направо, а тут уже пролесок и не заблудишься.

— Стало быть, у тебя не было мысли «я вошел туда однажды, со мной ничего не случилось, вдруг получится снова»?

— Нет, — твердо возразил Грегор. — Таких мыслей у меня точно не было… Майстер Гессе, это все, что вы хотели? Мне бы спать уйти…

— Еще пара вопросов, — ответил Курт, и паломник снова тяжело вздохнул. — Бродя тут ночами, ты ни с кем не сталкивался? В самом лагере или за его пределами?

— С кем-то посторонним? — непонимающе переспросил Грегор, и он кивнул:

— С посторонним. С кем-то из своих. С кем угодно из тех, кому в такое время полагается мирно спать, а не бродить по лесу, точно somnambulus.

— Нет… Точней, одного из детей как-то застукал под кустиком, но вряд ли вы это имели в виду. Он меня не заметил, дело свое доделал и ушел обратно спать.

— А до того, как явился твой отец и ты начал вот так блуждать в темноте? Скажем, накануне тех дней, когда пропадал кто-то из твоих соседей-паломников. Не было ли такого, что тебя будило что-то — голоса, шаги, шорохи?

— Я от шорохов не просыпаюсь, — с заметным сожалением и, кажется, даже смущением ответил Грегор. — Обычно я сплю так, что надо мною плясать можно… Нет, майстер Гессе, если вы о том, не замечал ли я, как и куда они уходили — нет, не видел и не слышал. О случившемся узнавал уж следующим днем, вместе со всеми.

— Жаль, весьма жаль, — вздохнул Курт и, упершись ладонью в землю, неспешно встал, чуть поморщившись от колкой боли в плече.

— А почему вы сказали «somnambulus»? — переспросил Грегор, поднявшись следом. — Просто образно, или вы думаете, что Предел однажды просто зовет кого-то, и он идет?

— А это любопытная идея, нам она в голову не приходила, — заметил Мартин, рассеянно вертя в руках уже и без того изрядно потрепанное письмо.

С ответом из архива Конгрегации снаряженный им солдат возвратился ранним утром, полчаса назад, и письмо было прочтено тут же, в присутствии бойца — на случай, если оного придется вновь гнать в дорогу с дополнительными вопросами, запросами или тревогой. Солдат, впрочем, был тут же отпущен, и Мартин с заметным разочарованием бросил послание на стол, усевшись рядом и дождавшись, пока ответ прочитают оба сослужителя.

— Чист, — констатировал очевидное фон Вегерхоф, и Курт уточнил, повторно пробежав глазами по ровным строчкам:

— По крайней мере, n. e. i [97] .

— Проверен, испытан… взвешен, измерен и признан невиновным, — подытожил Мартин. — Стало быть, даже если он и развлекается поеданием соседей по ночам, новую разновидность тварей в своем лице он на землю Империи не привез. Даже жаль. Было бы любопытно посмотреть…

— Человеколюбие, — нарочито одобрительно констатировал стриг. — Фамильная черта семейства Гессе. А что там notre jeune philosophe [98] ?