В общем, засада полная.

В отделение полиции я еду вместе с родителями — это несмотря на то, что мне уже есть восемнадцать. Следователь допытывается до каждой мелочи, и я выкладываю ему всё, как есть, потому что ненавижу, когда мне врут, а потому никогда не вру сам. Да там и рассказывать особо нечего: в интересующий его момент времени я уже был в полном астрале и нихрена не помнил.

Как итог — пять лет лишения и двести тысяч компенсации за моральный ущерб. Никак, захотела из меня денег вытянут, дрянь…

До суда меня отпускают под залог; первое, что я вижу, выйдя из кабинета — лицо этой самой дряни, которая прижималась к парню.

Очевидно, тому, который ей изменял.

Фыркаю и устремляюсь прямо к ней. Девушка меня замечает, и взгляд её становится каким-то затравленным. Если она таким способом пытается надавить на мою жалость, то ничего не выйдет.

Я взглядом обещаю ей «сладкую жизнь», потому что даже в неадеквате я ни за что не тронул бы девушку без ей согласия. А уж если я при этом ещё и на ногах не стоял, то ни о каком половом контакте не могло идти и речи. По крайней мере, с моей стороны; а если смотреть на ситуацию под таким углом, то возникал вопрос, кто именно из нас жертва насилия.

Выхожу под палящее солнце и попадаю прямо в «кольцо»: у входа меня стерегут парни, причём полным составом. На Лёху смотреть было жалко: не парень — бледная тень от прежнего Шастинского. Но сейчас он хотя бы твёрдо стоял на ногах.

Мы все вместе едем ко мне — думать, как исправить ситуацию; в то, что я не виноват, поверили и родители, когда научились слушать. На моё счастье решение проблемы пришло быстро: мы поехали в этот злосчастный клуб и направились прямиком к его владельцу. Предоставлять видео с камер наблюдения тот «вежливо» отказался, но отец пообещал ему годовой абонемент на бесплатное обслуживание тачки, если тот согласится.

И тот не подвёл, да и вообще оказался мужиком что надо.

Спускаемся в кабинет к начальнику охраны, и тот прокручивает нам плёнку до того момента, где незнакомка — а имён друг другу мы так и не назвали — подхватывает меня за руку, и мы, пошатываясь, шагаем куда-то в сторону туалетов. Того, что было дальше, никто никогда не узнает, но это и не было суть важно: того, что девчонка пошла добровольно, вполне хватит для очистки моей совести и доброго имени.

Я уже собирался было отвернуться, когда на экране показалось ещё одно знакомое действующее лицо: сметая всё и всех на своём пути, в сторону туалетов устремляется тот самый парень, к которому в участке прижималась девушка.

Рука инстинктивно потянулась к гематоме на скуле: ах ты сукин сын, вот откуда она взялась!

Ещё примерно через пару минут он вновь появляется на камерах, в этот раз волоча девушку за руку за собой; ещё через полчаса на камерах появляюсь и я — ушатанный в прямом смысле этого слова. Вот ко мне подходят мои парни, которые пили гораздо меньше, чем увлёкшийся этим делом я; Макс закидывает мою руку на своё плечо и тащит меня на выход на буксире.

Занавес.

Тихо охреневая от увиденного, получаю на руки копию видеозаписи, и мы расходимся по домам, договорившись встретиться завтра.

Наша следующая встреча с клубной незнакомкой состоялась на следующий же день: я приехал в отделение, заявив, что у меня есть доказательства моей непричастности, и попросил вызвать эту стерву сюда. Она приехала через сорок минут — в компании всё того же героя, подпортившего мой фасад.

— Иди-ка сюда, — подзываю её к себе, и девчонка бледнеет. — Надо поговорить.

Её верный Цербер порывается пойти следом, но по выражению моего лица девушка понимает, что третьему лицу в нашем разговоре не место, и просит его подождать её снаружи.

Чертовски верное решение, детка.

Недобро зыркнув в мою сторону на прощание, парень удаляется; девушка настороженно подходит ко мне.

С довольной рожей машу перед её носом коробочкой с диском.

— Знаешь, что это?

— Что? — неуверенно спрашивает она.

— Это видео из клуба, на котором отчётливо видно, что ты сама потянула меня в сторону туалета, — с улыбкой отвечаю. — Вздумала с моей помощью отомстить своему парню? Или срочно деньги на шмотки потребовались?

Девушка утыкается лицом в ладони.

— Ты не понимаешь…

— А ты права, — грубо прерываю её. — Я действительно нихера не понимаю таких, как ты. Мы же нормально разговаривали, даже понимали друг друга. Или тебе показалось, что сломать кому-нибудь жизнь — это охренительно весело?

А вот теперь шутки кончились — меня затопила ярость, стоило мне только осознать, что без этого видео я действительно мог загреметь за решётку.

А там с насильниками разговор короткий.

— Что ты собираешься делать с диском? — нервно интересуется.