— Пожалуйста, перестань… — сквозь всхлипы прошу я.

— Ты знала, что я хочу тебя! Бегала от меня, дразнилась! Больше я не намерен ждать. Ты примешь меня! Рано или поздно примешь! Я всё сделаю ради нас! Всё! Слышишь?

Мне не видно его лица, я только чувствую, как он спускает штаны, случайно задевая моё тело руками. Затем он смотрит на меня, его глаза сверкают ликованием победы и сумасшедшего желания. Я карабкаюсь из-под него, не желая сдаваться, и, кажется, что вот-вот выберусь… Внезапно, он с силой сжимает мне бедра и резко тянет на себя…

Страшная боль сковывает меня, из глаз струятся слезы. Пару часов назад, я и представить себе не могла, чем закончится мой выпускной вечер. Я сжимаю в кулаках одеяло, стараюсь беззвучно стерпеть боль, пока Олег трудно, до одури хищно толкается в меня, блаженно вздыхает от каждого своего ритмичного движения, становящегося все быстрее и быстрее. В какой-то момент он запрокидывает голову с громким поющим стоном. Затем его тело расслабляется и опадает на меня, затрудняя дыхание. Ничего бы этого не произошло, если бы Фелиция не запудрила Олегу мозги!

— Малышка, правда, это было здорово? — часто дыша, хрипит он.

— Ты больной ублюдок, слезь с меня! — яростно шиплю я.

Олег перекатывается на спину, игнорируя оскорбление. Я потихоньку бреду в ванную комнату, ноги ватные и не слушаются, бедра болят, голова кружится.

Наверное, это состояние называется шоком. Я облокачиваюсь перед зеркалом, касаясь ладонями холодной плитки, и не узнаю своё отражение. На меня смотрит заплаканная потерянная девушка, до которой никому нет дела, которую предаёт родная мать! И всё ради проклятых денег. Я резко отстраняюсь от зеркала, пугаясь выражения своего лица. Меня словно больше нет! Эта девушка в отражении — похоть эгоистичного богатенького сынка с больной психикой. Ей не дадут возможности полюбить, сделать выбор самой. Так же как не дадут стать личностью. Теперь для неё есть одно название — кукла. Красивая и пустая внутри. С ней будут играться, пока она не наскучит, а потом выбросят за ненадобностью.

Меня начинает трясти, я падаю на колени и тихо плачу. Плачу настолько тихо, чтобы ни один звук не коснулся моих ушей. Слышать свою сломленность было невыносимо.

Я провожу в душе больше часа, убеждая себя — это еще не конец, я забуду все, что сегодня произошло. Сбегу. Нужно лишь дождаться, когда мой обидчик уснёт. Наконец, выхожу, убедившись, что Олег спокойно спит укрытый одеялом. Комната закрыта изнутри, но я не могу её открыть. Видимо у замка гораздо больше секретов, чем мне известно. Пытаясь выбраться, я бужу Олега.

— Куда собралась? — сонно спрашивает он.

Я не отвечаю. Это был мой первый раз, когда я оказалась заперта.

— Ты не сможешь открыть дверь, ложись спать.

Может нужно сильнее крутить ручку? Я громко стучу по ней, пытаясь силой открыть дверь.

— Знаешь, я сразу не понял, почему ты такая узкая, значит я первый… — все так же спокойно говорит Олег, разглядывая испачканное одеяло. — Было очень больно?

Треск… Ручка отламывается от замка, в отчаянии я швыряю ею в закрытую дверь.

— Ну что ты наделала? — соскакивает он с кровати, — Теперь мы не выйдем отсюда, пока нас не откроют снаружи! Ложись в постель!

— Ни за что! — медленно произношу я.

Олег скрещивает руки на груди и злобно гремит:

— Думаешь, я у тебя спрашиваю? — он хватает меня за руку и тащит к кровати, — Я сказал ложиться, значит, ты должна спать! Поняла?

— Ненавижу тебя! Ненавижу! — истошно кричу я, пытаясь вырваться. — Ты спятил, если решил что сможешь удержать меня рядом силой!

— Удержу, вот увидишь.

Олег толкает меня на кровать, накрывает одеялом. Я брыкаюсь, и он раздражённо матерится. В тот же момент я получаю звонкую жалящую пощечину и замираю от неожиданности.

— Так уже лучше. Не заставляй меня делать это снова, поняла?

Я держусь за щеку, тяжело дыша и молчу. Олег что-то ищет в темноте. Приглядываюсь, вижу в его руках брюки. Он резко вырывает из пояса ремень. Я понимаю его намерения, только когда он наседает на меня сверху и захватывает мне руки.

— Нет! Нет! Нет!

Олег не слушает, резко стягивая узлы. Я в ужасе дёргаю руками, ремень врезается в кожу и не даёт даже малейшей свободы действий. Свою первую кошмарную ночь я провожу в безуспешных попытках освободиться…

Я словно через толщу воды слышу собственный болезненный стон и переворачиваюсь. Дергаю рукой — она легко поддаётся, ремень испаряется, так же как и тугие узлы. Я утыкаюсь во что-то тёплое, с приятным, едва уловимым мятно-миндальным запахом. Неосознанно прижимаюсь ещё ближе… этот запах порождает во мне невероятное успокаивающее чувство — моей защищенности. Теперь все хорошо, я в безопасности.