– Они выглядят так? – обмер дважды «не местный».

– Да, – только и сказал Инфион.

Далее, слова услышали звук, после которого решили спрятаться где-то поглубже в теле Инфиона, запереть все замки и повесить на двери, черные входы, выходы, и даже дверцу для кошки огромные, свинцовые цепи, желательно зачарованные охранным заклинанием (если такое, конечно же, существовало).

Клац. Клац.

Вообще, этот звук мог значить что угодно – трости любили многие, да и к тому же, протезы вместо ног никто не отменял. Но троица могла сопоставить все кусочки пазла, и догадаться, что этот звук значит в данный момент.

Точнее, кого он значит.

Платз показался на горизонте. Он появился как чудище из-под детской кровати, как монстр из шкафа – ожил, воплотив в себе самые жуткие, спрятанные на сусеках души страхи.

«Как бы мэр» заметил три фигуры и, улыбаясь во весь рот, помахал им свободной рукой.

– А вот теперь – в переулок! – попытался крикнуть Инфион, но в звуках остались лишь ошметки былой славы.

Троица ринулась в сторону, завернув на узкую улочку, словно совсем позабыв о гомункулах.

Но только вот твари ни о чем не позабыли и, заметив изменения магического следа, ринулись туда же.

Платз прибавил шагу.

Они бежали, делая бесчисленное количество поворотов – переулок сливался с другими, сплетался, как вены, как ветки на старых деревьях в густой чаще. В этой чаще Златногорская троица была белками, а гомункулы, бежавшие по следам – псами, готовыми порвать добычу ради забавы.

Мир замер – метафорически.

Впереди раскинулась стена. Не такая большая, чтобы не перелезть, но смысла в таком пируэте не было – гомункулы продолжили бы преследовать их. К тому же, твари подобрались слишком близко, злобно оскалившись, насколько это можно было сделать постоянно меняющим форму выродкам. Троица прижалась к стене.

– Мы могли бы догадаться, что такое произойдет, – прошептал Инфион.

– Могли, но не догадались, – ответил появившийся Платз, встав чуть позади розовых гомункулов. – Хорошие твари, а?

Этот вопрос был задан воздуху.

– Я уже говорил, из-за чего зол на вас, – улыбнулся «как бы мэр» и обнажил клинок, спрятанной в трости. – Так что, обойдемся без прелюдий, эпилогов и увертюр.

Желание перелезть стену соблазнительно лелеяло разум троих, но гомункулы были готовы броситься на свою добычу в любую секунду.

– И ради этого надо было плыть на край света? – ядовито нахмурила брови Лолли.

Платз ещешире улыбнулся.

– Вы знаете, что значит мечтать. Любой знает. И вы лишили меня мечты, так что это – дело принципа. Как и желание стать законным мэром, – блондин поправил очки. —Что бы вы сделали с теми, кто разрушил мечту всей вашей жизни?

– Не стали бы их убивать!

– Ну, – пожал плечами Платз, – как вы могли заметить, я люблю решать проблемы ра-ди-каль-но!

И тут мир перевернулся.

Что-то сотрясло всю ткань мироздания для гомункулов, и они увидели, как потоки магии, обычно нитками идущие через пространство, сплетаются в огромный клубок. Все затряслось, и они, с визгом, который напоминал тот, что издают резиновые уточки в ванной, начали растекаться в лужицы безжизненной и липкой жижи.

Магическая тряска не прекратилась, и Инфион схватился за голову, чувствуя что-то неладное больше остальных.

Этот момент стал спасительным.

Пытаясь преодолеть головную боль, вся троица кое-как забралась на стену и спрыгнула вниз с другой стороны.

Работник Бурта неудачно приземлился и побежал дальше со всех ног, немного прихрамывая и шатаясь из стороны в сторону. Ромио и Лолли следовали рядом, но шатались не так сильно.

Через некоторое время, оправившись, Платз посмотрел на лужицы, в которые превратились гомункулы, а потом взглянул на стену.

Блондин улыбнулся и, даже не разозлившись, пошел обратно.

– Все равно вы никуда не денетесь, – шепнул он и, клацая тростью, неспеша направился вон из тупика.

Спешка тут был совсем ни к чему.

Супримус спускался по винтовой лестнице, попутно избавляясь от магических аномалий. За ним, немного неуклюже, как человек, считающий ступеньки своим злейшим врагом, шагал кто-то еще – с животом на выкат, в золотом, словно сотканным из очень тонкого слоя этого драгоценного метала балахоне, который не скрывал его пуза, и каком-то подобии капюшона.

– Магические землетрясения как-то зачастили, – заметил тот, неуклюже переваливаясь вниз.

– Мне это не нравится, – басисто ответил Супримус, превращая еще одну аномалию в мрачный огонек, – на этот раз, оно было каким-то особо сильным.