– Я – не человек, маг-оборотень, Рита теперь тоже одна из нас. Грета – вампир, и все, кто находится здесь, кроме вас, принадлежит к тому или иному виду потусторонних сил…

– Что? – Явно не поверил отец, расстегнув пуговицы пиджака своего дорогого костюма, – вон из моего дома! – Махнул он в сторону двери, багровея от злости. – Вон отсюда, все! Проваливайте! В полиции мне дадут все ответы… – Он нервно рассмеялся, прежде, чем сказать, – вампиры и… как ты сказал? Оборотни, чёрт бы вас побрал, психи! Выметайтесь! – Он был просто в ярости.

Раздалось оглушительное рычание, и Давид обратился в огромного лиса прямо на глазах моих родителей, благо, что просторная комната позволяла ему это сделать, но пару ваз он расколотил.

– Господи Иисусе! – Вскричала в панике мама. Отец отпрыгнул к ней, закрывая её собой, я вскочила с места, готовая растерзать Давида голыми руками. Он сильно испугал их.

– Она и так натерпелась, Давид! – Закричала я, указывая на маму, рыдавшую в руках отца, – что ты творишь!

Когда он принял человеческий облик, то заговорил непривычно серьёзно:

– Теперь, вы понимаете, о чём идет речь. Рита, иначе никак. Да он вывел меня!

– Ещё хоть слово…– Прорычала я.

Мамин голос срывался:

– И ты хочешь сказать, что Феликс – это такое же существо?!

– Нет, – вклинился Давид, – гораздо опаснее!

Мама подозвала меня к себе, и я бросилась в её объятья. Папа тяжело дышал, вытирая пот со лба галстуком, забывшись. Всё происходящее ввергло его в ещё больший шок.

Мама заглянула мне в лицо:

– Когда ты всё хотела рассказать нам? – Поняв, что я вовсе этого не хотела, мама переменилась в лице, – ты была готова лгать?

– Я хотела уберечь вас от всего этого! И сейчас мы можем сделать так, чтобы вы ничего не помнили…

– И всё равно лгать? – Её пальчики были холодными, как лёд, она держала моё лицо в своих ладонях, не давая отвернуться, – но как такое могло произойти? Ты всегда была нормальной девочкой, моей девочкой…

– Мама, это долгая история.

– По всей видимости, – раздался папин грозный голос, – всё случилось не без его участия! – Ткнул пальцем в Феликса.

– Нет, нет, он здесь нипричём…

– Это сделал я, – на мой гневный взор Феликс и бровью не повёл, – Рита нуждалась в этом. Без «сил» она могла умереть.

– Нет, всё, – прервала его мама, – ничего больше слышать не хочу. И забывать всё это я тоже не хочу.

Грета и Давид в панике переглянулись, последний вперил беспомощный взгляд в Феликса. Он озвучил причину:

– Знание о нас представляет опасность не только для вашей жизни, но и для нашего существования. Те, что напали на дом – обычные люди, охотятся на таких, как мы. Их достаточно много. Представьте, что произойдёт, если о нас узнают…всё.

Мамины губы задрожали:

– То есть, вы боитесь утечки информации?

Папа долго дергал узел галстука, который, в конце концов, сорвал с себя и отбросил в сторону.

Когда я вновь расплакалась, мама обнимала меня, крепко, отчего мне стало спокойно и легко. Я начала расслабляться. Но, в коридоре раздались шаги. Когда вошёл Эрнест, Давид и Грета расступились перед ним. Родители хоть и не знали, кто это, но тут же уловили его настрой. Мама крепче меня обняла, папа в упор смотрел на гостя своим тяжёлым взглядом.

– Я думаю, – спокойно вздохнул Эрнест, – представляться не стоит, пусть это и дурной тон. Он компенсируется, ведь более грубым будет сейчас стереть этот эпизод из вашей памяти навсегда.

Я замотала головой:

– Нет.

Давид беспомощно и одновременно раздражённо по-лисьи заурчал:

– Рита, прекрати.

Эрнест хотел, видимо, смерить меня своим властным взглядом, но вышло излишне мягко. Знакомый прищур сытого кота, улыбка-ухмылка, горящие рубины вместо зрачков: – Тебе не достаточно того, что произошло сегодня? С каждым полученным знанием они подвергаются опасности, возведенной в десятую степень…

– Если бы они знали, – зарычала я, – то сегодня не подверглись такому стрессу, и уж тем более, опасности! Зная, как действовать, они бы уберегли себя.

– Ты не понимаешь, что говоришь, – вздохнул Давид.

– Понимаю! Почему я должна врать им? Почему? Они мои родители, никто, кроме них, никогда не окажет мне той поддержки, в которой я нуждаюсь! Он нужны мне! – Отчаяние заставило меня высказать то, что было на душе, долго её терзая.

Эрнест покачал головой:

– Вопиющий эгоизм. Ты думаешь, что они сами хотят этого? Спроси же, чего они хотят! – Вот теперь он был по-настоящему суров.