Шрифт:
К моему счастью, в коридоре послышались прыжки сандаля-поэта. Девушка вздрогнула и вскочила на ноги. На лице были удивление и страх. А ещё обида.
— Прости, Тсукико-кун, — она поклонилась и вылетела из комнаты, словно пущенная стрела.
Я же остался на своём месте в полном недоумении.
Да что со мной не так? Почему так тянет к ним? К рыжей Эми, белокурой Ай, даже синеволосая Теруко вызывает у меня интерес. Но, наверное, это нормально. В моём возрасте интересоваться противоположным полом вполне естественно. Вот если бы этого не было или было, но наоборот, тогда стоило задуматься.
— О, друг мой, — на пороге возник сандаль. — Вижу, я вам помешал.
— За что тебе премного благодарен, бакэ-дзори, — кивнул я и запустил руку под подушку.
Всё-таки он не позволил случиться глупости, которая могла запутать меня ещё сильнее. За такое стоит отблагодарить.
Глава 16
— Акайо, в чём дело? — спросила встревоженная жена.
Была уже поздняя ночь, но мужчина всё никак не мог уснуть. Его не отпускали мысли о судьбе детей, включая Тсукико.
— Всё в порядке, спи, — ответил тот, уставившись в потолок.
— Мы с тобой слишком долго вместе, — Шинджу присела и посмотрела на супруга. — Ты не умеешь врать.
Он перевёл на неё взгляд, и тяжело вздохнул.
— Всё слишком быстро, — наконец ответил Акайо. — В парне просыпается то, о чём предупреждала Накимэ. Если узнают во дворце, то нам несдобровать. За ним придут, а вместе с этим…
На мгновение он замолчал и отвернулся.
— Ты боишься за него, — это был не вопрос, а утверждение. Шинджу улыбалась, что несколько раздражало её мужа.
— Я боюсь за нас. Из-за него могут быть неприятности.
— И снова врёшь, — в её голосе появились нежные нотки. Она осторожно легла мужу на грудь и продолжила: — Прости, что не смогла дать тебе сына.
— Это не твоя вина, — Акайо погладил разноцветные пряди на голове жены. — Так было предначертано богами.
— Если так, то Тсукико не просто подкидыш, а именно тот сын, о котором мечтал.
Мужчина недовольно фыркнул, но промолчал.
— Ты ведь заботишься о нём. И не желаешь зла, — тихо говорила Шинджу.
— Такова была воля отца и матери.
— Глупости. За эти несколько лет он стал для тебя, как родной.
Акайо снова тяжело вздохнул и ответил:
— Может быть. Я уже и сам ничего не понимаю.
— Понимаешь. Просто боишься признаться самому себе. Но тебя никто не заставляет признаваться ему. Никто не заставляет обнимать или…
— Обнимать? — усмехнулся Акайо. — Не забывай, что я мужчина.
— Да, да, я всё помню. Вам необходимо скрывать свои чувства. Не дай богам о них узнают другие. А вы ведь мужчины такие ранимые.
— Женщина, не перегибай палку, — голос мужа стал чуть грубее.
— Прости, Ито-сан, — Шинджу прижалась к груди ещё сильнее. Она знала, как успокоить супруга. — Но ты понял о чём я говорю.
— Да, — кивнул тот.
— Дай ему то, что скажет о твоих настоящих чувствах. Не нужно сентиментальностей. Но покажи, что ты воспринимаешь его, как мужчину. Как достойного воина. И, возможно, как сына.
Ван засопел от негодования.
— Если тебе это претит… — заговорила женщина, но он её опять перебил.
— Нет, — Акайо сильнее прижал к себе жену. — Но есть ещё кое-что, о чём ты не знаешь. Возможно, Тсукико это не понравится.
— И что же? — Шинджу поднялась и удивлённо посмотрела на мужа.
— Девушка, которую он хотел привести в наш дом.
***
Мне не спалось. Не знаю почему. В душу закралась тревога, лишившая сна. Надвигалось нечто важное. То, что в который раз может кардинально изменить мою жизнь. Или наоборот, толкнуть её туда, где мне самое место. И я очень надеялся на второй вариант.
Стояла глубокая ночь, когда выбрался на улицу. Тяжёлый меч лежал на плече. Но благодаря ежедневным тренировкам теперь хотя бы ноги не подкашивались от его размеров.
Я выбрался на задний двор и встал посреди тренировочной площадки. Для нас специально вбили колышки, протянув между ними тонкие верёвки. Акайо говорил, что, сражаясь, необходимо чётко знать дистанцию, на которой стоит держать противника. Постоянно убегать — удел трусов. Потому необходимо биться до конца. Увиливать, уклоняться, но не выходить за рамки площадки. И со временем у меня начало это получаться.