– Почти убедили, - согласился Юрий. Однако мне показалось, что он не верил в искренность Кузькина. Как, впрочем, и я. Уж если говорить о демагогии, то самым первым демагогом можно считать самого Кузькина.

– И что ВЯК с ним цацкается, - проворчала пятикурсница с жабьим лицом.
– Согнать пора с трибуны, чтобы не занимал чужое время, раз свое не ценит.

– Это не совсем демократично, - сказал я.

– Ты что, его поддерживаешь? Первака этого?
– с подозрением осведомилась Жаба.

– Вот еще! Я воздерживаюсь, - дипломатично ушел я от прямого ответа.

– А если потребуется применить комсомольскую принципиальность? поинтересовалась Жаба.

– Посмотрим, как обстоятельства сложатся, - дипломатично ответил я.

Пятикурсница с жабьим лицом неудовлетворенно пожала плечами и отвернулась.

Жест был слишком многозначительным, чтобы правильно истолковать его смысл.

Будто ей было трудно выразить свои мысли простыми человеческими словами...

Я снова обратил свое внимание на сцену, где разворачивался необычный спектакль. "Взгляд" бы сюда, они бы такой репортаж сделали...

– У меня есть конкретное предложение, - сказал Юрий.
– Мы заслушали общий отчет, и теперь я хотел бы предложить заслушать каждого члена бюро, который отчитается за работу в течение года.

– Это невозможно, - подала тихий голос секретарь бюро.

– Почему?

– Мы не готовились. Да и не было никогда такого...

– Пора ломать застойные стереотипы, - сказал Юрий.
– Я предлагаю немного отступить от повестки дня и перед тем, как приступить к выборам нового состава комсомольского бюро, вызвать весь прежний состав бюро и устроить пресс-конференцию.

– Какую еще пресс-конференцию?
– недовольно спросила секретарь бюро.

– Обыкновенную. Пусть каждый, у кого возникли вопросы к работе бюро, задаст их и получит ответ, что называется, из первых рук. В этом есть и другой плюс: выслушав ответы на вопросы, мы тем самым сможем дать верную оценку работы бюро. У меня все.

Юрий покинул трибуну и отправился на свое место. Раздались жидкие аплодисменты. И снова, воспользовавшись паузой, студенты завели разговоры, весьма далекие от повестки дня комсомольского собрания: кто как на кого посмотрел, кому что из тряпок или косметики удалось достать, кто жаловался на субъективный подход при оценке ответа на экзамене по диалектическому материализму преподавателем Осипманом...

А в президиуме произошло замешательство. Кузькин что-то сказал секретарю комсомольского бюро, затем что-то спросил у декана. Декан пожал плечами и что-то ответил. Секретарь комсомольского бюро закивала головой. Как мне показалось, излишне подобострастно. Кузькин снова о чем-то спросил у нее, и секретарь обратилась к двум девушкам - членам президиума. По-видимому, "власть имущие" сумели прийти к единому мнению, так как секретарь бюро поднялась из-за стола и, призвав народные массы к спокойствию, громко сказала:

– От комсомольца Юрия Домбровского, студента первого курса, поступило предложение: провести пресс-конференцию комсомольского бюро. Ставлю данный вопрос на голосование: кто "за"? "Против"? "Воздержались"?

Как ни странно, большинство высказалось за пресс-конференцию. Я же по принципиальным соображениям в голосовании не принимал. Этот принцип я взял на вооружение еще в школе, еще будучи восьмиклассником, когда вдруг понял, что все решения принимаются единогласно, потому что все уже решено заранее "наверху". Голосовать "за" - значит, уподоблять себя серой бесцветной массе. Голосовать "против" - себе дороже. А воздерживаться мне вообще не хотелось. Мой голос не примут во внимание. Так что лучше совсем не голосовать. Особенно если садишься на "камчатке", а не в первом ряду...

– Предложение Домбровского принято большинством голосов, - подвела итог секретарь бюро.
– Просьба членам бюро подняться. Желательно со своими стульями.

"Десятка" пришла в движение и стала похожа на разворошенный муравейник.

Заскрипели на разные голоса столы и стулья. Почти половина аудитории поднялась с мест, давая возможность членам бюро подняться на сцену. Держа над головами стулья, они бочком пробирались через живые лабиринты людей, столов и стульев. Одна девушка споткнулась и брякнулась вместе со стулом, что вызвало еще большее оживление.

Девушка с жабьим лицом тоже оказалась членом комсомольского бюро.

Через несколько минут шестнадцать человек заняли все свободное пространство сцены, полукругом вокруг президиума. Среди них я увидел множество знакомых лиц. Одних - например, Катьку Осоцкую с третьего курса или Машку Серегину с четвертого - я знал более или менее хорошо. Другие например, Андрей Разин (нет, не из "Ласкового мая", просто однофамилец)

или Инна Краснова - давно примелькались в стенах факультета. Были и три человека с моего курса.