— Это не…

— А раз вы говорили, — Серый Лис ткнул в подпись на обоих документах, — от имени всей семьи Штруде, я делаю тот же вывод, к которому придёт императорский судья, господин Штруде. Проституция. Одобренная. Вашим. Отцом.

— Я не…

Дверь в камеру распахнулась, Лис недовольно повернулся. Сильвия успела заметить, как побледнел барон, и только после этого обернулась.

В проёме стояли двое, затянутые в чёрные одежды. Униформу Ширмхеер спутать невозможно — серебряная гравировка оскаленной собачьей пасти на правой стороне курток говорила сама за себя. Высокий коротко стриженый брюнет с незапоминающимся лицом и среднего роста беловолосая женщина, пышная причёска которой состояла из двух густых кос, переброшенных на грудь. У неё были настолько острые черты лица, что о них можно порезаться.

Её напарник прошёл за спину допрашиваемого и недвусмысленно положил руку на плечо.

— Что происходит, господа? — Серый Лис явно не собирался сдаваться без боя.

— Господин Фланнаган, не нужно играть в невинность, — проговорила женщина хорошо поставленным голосом. — Вы прекрасно знаете, кто мы такие. Семья Штруде признана виновной в организации преступной деятельности с целью подрыва императорской власти в провинции Штруде. Наркотики, работорговля, — на стол к подписанным договорам упали заверенные печатью императорского суда листы, — запрещённые артефакты и, — она протянула последнюю бумагу непосредственно Алистеру, — помощь культу эше’райх. В том числе, в стенах вашей академии.

Серый Лис пробежался глазами по тексту, ни единой мышцей не выдав огненную бурю ярости, разыгравшуюся в груди. Но Сильвия, как впрочем, и Ищейки, все равно ощутили настоящие эмоции Фланнагана.

— Я могу приложить к делу? — уточнил он.

— Конечно, это ваши копии, — кивнула Ищейка. — Люсьен, забирай заключённого. Господин Фланнаган, боюсь, у нас будет много вопросов к вам, — женщина перевела взгляд на Сильвию. — А, теперь я вас узнала, госпожа Дэн! Рада видеть в добром здравии, не каждая девушка способна после ночи с Кроу так прекрасно выглядеть.

Новой помощнице Салазара стоило огромного труда подавить рвущееся наружу негодование. И эта туда же!

Разумеется, моя служба… — сменяя тему, заговорил Алистер.

Но женщина оборвала Лиса взмахом руки.

— Нас не волнует служба безопасности, господин Фланнаган. Император помнит ваши заслуги перед короной, однако в свете последних событий, признайтесь, неужели вы думали, к вам не возникнет вопросов?

— В чем обвиняется господин Фланнаган? — требовательным тоном спросила Сильвия.

— В измене, конечно, — фыркнула Ищейка.

— Итак, господин Фланнаган, — Ищейка развернула стул и оседлала его, сложив руки на спинке. — Давайте-ка начнём с начала? С того момента, как появился маленький Серый Лис?

Её глаза блестели, как у наркомана, дорвавшегося до вожделенной дозы. Ходили разные слухи, передаваемые шёпотом по самым мрачным местам Империи — в Ширмхеер берут только тех, кто получает удовольствие от убийств и унижения других. Что у Ищеек единственная страсть — не Император, а безраздельная власть.

И сейчас Алистер был готов с этим согласиться — женщина перед ним явно испытывала удовольствие от происходящего. Она знала его прошлое и теперь наслаждалась, наблюдая, как он вспоминает.

— Может быть, нам стоит зайти с другой стороны, господин Серый Лис? — медленно облизнув губы, и прерывисто дыша, проговорила она. — Веруешь ли ты в отца нашего Императора?

* * *

— Веруешь ли ты в отца нашего Императора? — монотонно бубнил голос.

Мягкий свет лился из дома, ласкал продрогшую на морозе спину и бликовал в очках высокого мужчины в тёмной рясе.

Мальчик лет шести неглубоко, но часто дышал, боясь открыть рот и выпустить вместе с белёсым паром остатки внутреннего тепла. Ему дали ещё один шанс на правильный ответ:

— Веруешь ли ты в отца нашего Императора? — в этот раз вопрос сопровождался взмахом кропила, и холодные капли освящённой воды коснулись покрытой мурашками кожи.

— Верую, — зло выдохнул ребёнок, сверля серыми глазами мучителя.

Он переступал с одной босой ноги на другую, когда становилось совсем невыносимо.

Из-под хлипкой двери в прихожую намело сухого снега. Он вихрился на полу и засыпал сапоги мужчины. Такие блестящие, в них можно увидеть собственное отчаяние, застывшее во взгляде. Их старательно начищала милая Фланни. Такая добрая, почти как мама. Её очень хотелось назвать мамой хотя бы раз. Прижаться, почувствовать в пшеничных волосах запах корицы и душистого мыла.

Но вместо этого мальчик диковато смотрел на жену опекуна и прятал руки за спину, когда та украдкой протягивала ему выпечку, прижимая палец к лукавым пухлым губам.