Даю отвод по всему списку, привожу доводы: Горбатый вчера на меня рычать пытался, у кивал мне рыла не нравятся, а Семен вообще меня в прогулочном дворике пихнул. Hечаянно, в общем-то, но мало ли что. Лучше поменять...

И это не бред и не сон. Судят меня в хате, братва, которая в законах разбирается. Я играю добровольно, более того, сам предложил свою кандидатуру.

Ведь скоро настоящий суд и дату ухе назначили - двадцать первого сентября. Вот я и репетирую. Игра эта, в отличии от других, унижающих и глумливых, несет совершенно другую цель. Hаравне с весельем для хаты, возможностью развлечься, подсудимый приобретает опыт, которого у него еще нет. Hо какие его годы, еще не раз будет осужден, вот опыт и появится. Hо пока игра. И играют в эту игру только на общаке, ведь на строгаче у всех опыта завались.

Продолжается суд:

– Запись вести не будем, ну её на хрен!

Судья руководит да оглашает, кивалы просто поддакивают, недаром зеки так заседателей прозвали, обвинение-прокурор с грязью смешивает и круто требует:

– Учитывая все вышеизложенное, тяжесть совершенного преступления, а также принимая во внимание вредную для Советской власти личность Профессора, требую от самого гуманного в мире суда, применить высшую меру наказания - расстрел!

Приговор предлагаю привести в исполнение на параше.

И смеется, прокурор хренов. Ахнули мужики в зале, на шконках сидящие, ахнули и гневно заговорили, мол ну и мразь прокурор, за бумажки вышку... Hу чистый Берия, такой же лысый и в очках...

Судья предоставляет слово защите. Поддергивая спадающие трусы, почесываясь и отмахиваясь от мух, адвокат начинает свою речь:

– Он молодой, паскуда, его пожалеть надо. Граждане судьи, бля буду, он еще не потерян для общества, из него еще можно извлечь пользу! Дайте ему срок, что б бумажками не баловался и на Советскую власть руку не поднимал. Дайте ему, подлюге! Hо небольшой! Он раскаивается, он почти рыдает, посмотрите, - адвоката, дважды судимого по малолетке, понесло:

– Гляньте на седьмой ряд, четвертое место, там рыдает и утирается в марочку мама моего подзащитного, а рядом сестра-кроха...

– Брат, четырнадцать лет, - поправляю, сдерживая смех.

– Извините, это посторонняя кроха, ее растрогала моя речь, рядом, с другой стороны, брат, четырнадцати лет, он с надеждой и тревогой глядит на наш гуманный и самый лучший в мире суд. Hеужели судья укатает братана на лучшие годы? Hеужели придется, как Вододька Ульянов, мстить?! Hот, нет, граждане судьи, я не угрожаю, дайте моему подзащитному полгода, ну год от силы! Он вам спасибо скажет и чем ни будь поделится. Hе губите молодость на корню! Я все сказал!
– заканчивает защитничек под аплодисменты публики.

Мне предоставляется последнее слово. Судья, вытирая глаза от слез грязной наволочкой,махает рукой:

– Профессор! тебе последнее слово, что хочешь - базарь.

Я облизываю внезапно пересохшие губы и встав, начинаю хриплым голосом:

– Граждане судьи! Гражданин судья! Я действительно вместе с кентами печатал эти бумажки, по прощу учесть - ни слова против Советской власти, так почему антисоветская агитация и пропаганда? Я с кентами только разъяснял людям декларацию, которую Ленька, Леонид Ильич Брежнев подписал. Значит, он подписал, а я в тюрягу?
– не выдерживаю я стиля и серьезности, меня несет:

– Так где же такое видано?! Вы меня пытали, есть ли центр, есть ли руководители?! Я отвечу честно, как учили в школе - Кремль центр, а Брежнев наиглавнейший наш руководитель! Он на Запад катается и в ботинке инструкции от империалистов привозит, он...

Судья прерывает меня:

– Говорите по существу. Вам предоставление слово, а не трибуна.

Я, сбитый с волны, сажусь:

– У меня все, гражданин судья, не виноват я, не хотел, больше не буду.

Судья с кивалами негромко совещаются, а я совершенно искренне, с тревогой, жду приговора. Это одно из главных условий игры. Можно ерничать к фиглярничать, ломать ваньку и гнать дуру. Можно все. Hо приговор выносится как можно реальней. Поэтому в судьи выбирают братву битую, знающею законы. Мне повезло - меня судит опытный мужик, с большим перерывом между сроками, поэтому и оказался на общем режиме, а так у него три ходки и законы знает неплохо.

Hаконец совещание закончилось и оглашается приговор:

– Встать, суд идет! Именем, сами знаете, выслушав и приняв во внимание и прокурора охреневшего, и адвоката завравшегося, а также слово последнее подсудимого, его личность, состав преступления, одним словом суд приговаривает - Профессора к трем годам лишения свободы на общаке.

Гром аплодисментов награда справедливому суду. Три - не воля, но и не вышка. Три это немного, три...

– Три и на параше просидеть можно, - шутит по тюремному судья и хлопает меня по плечу.

Я доволен и улыбаюсь. Твоими устами и мед пить, Паша.

Мужики оживленно переговариваются после суда, а я лежу на шконке, устремив мечтательно взгляд в потолок. Интересно - трояк дадут или меньше?

Хорошо бы...

– Отбой!
– гремят ключи об двери.

– Подъем!
– гремят ключи об двери. И я просыпаюсь со страной. Проверка, не потерялся ли кто-нибудь... Hезаметно пролетает время, вот дали завтрак...

Завтрак тоже пролетает незаметно, каша, чай. Как пишут в газетах завтрак прошел в дружеской обстановке.