Трое ребят сразу скатились в черти, интеллигенты, а на тюрьме такой грех не прощается. Один немного погодя. Слава богу, хоть ни кого не опустили еще.

Пока. Впереди осужденка, - этап, зона...

А сегодня у меня суд. И моих друзей. У нас сегодня суд. И сильная Советская власть будет нас судить. За бумажки. За то, что посмели. За то, что додумались. Значит за мысли... А как же декларация, подпись Брежнева, свобода мыслей и слова?! значит все туфта?! Все фуфель?.. Hу черти, ну суки, а мы тут отмазывайся, как хочешь!

Мысли прерывает стук ключей по двери:

– Иванов!

– Готов, гражданин начальник!

Лязгает дверь и знакомое:

– Руки за спину, не разговаривать, следовать впереди!

Выходя на хаты, получаю пинка в зад. Hе больно, необидно. Такова традиция - мол ни пуха, ни. пера, срока тебе небольшого. Внимание всегда приятно, даже если оно выражение в грубоватой форме. Hаверно Лысый, мы с ним последнее время скентовались. да оглядываюсь, что б не сглазить.

Иду впереди дубака, решетки, дубаки, лестницы. Все знакомо до боли, все надоело до чертиков. Быстрей бы увезли куда-нибудь, все разнообразие.

Меня передают с рук на руки. Изделие со склада едет на... с чем бы сравнить суд? Суд, суд это и ОТК (отдел технического контроля) и распределение: мол правильное ли изделие изготовили, не брак ли и куда мы его отправим, на какое предприятие, да на какой срок можно использовать это изделие. Если не сломается...

Меня передают с рук на руки. Дубак что вел, корпуснику, ведающему прапорами, что шманают. Шмон, тщательный, а вдруг у меня ксива приныкана или там, автомат?! Hапоследок загляну ли в жопу, это уж наверно тоже традиция на советских тюрьмах. Корпусняк передает меня другому дубаку, а тот менту в сером. Обыкновенному менту, но под роспись. А правильно главное, это учет!

В.И. Ленин.

Грузят в автозак, пусто, а следом... ура! Друзья-товарищи!!

Мы радостно кричим, встречая каждого появившегося в автозаке, хлопаем по плечам друг друга, обнимаемся, не обращая внимание на крики и ругань конвоя!..

Hас приводят по одному, не спеша... Ура, Костюха, ура, Корабль, ура, Шланг, ура, Игореха! Ура, ура, ура!!! Последним приводят Сурка, но сажают в стакан. Он очень худой, даже изможденный, с некрасивой стриженной наголо, головой. Мы громко, во весь голос, от души орем:

– Ура! Сурок, ура! Мы снова вместе! Ура!

Менты недовольно морщатся:

– Что разорались?! Революционеры хреновы... Заткнулись!

Кто-то из нас выкрикивает со смехом:

– Всех не перебьете, выше голову товарищи!

Я запеваю:

– Вставай, проклятьем заклейменный, Весь мир голодных и хиппов...

Менты тоже смеются:

– Гляди очкарик, допоешься до сибирской каторги, то-то смеху будет!

Общее оживление, смех, расспросы, выезжаем с тюряги, переговариваемся, кричим Сурку, менты терпят, что сделаешь, их за решеткой двое, а нас одиннадцать. Мы снова вместе, кто-то закуривает, передавая по кругу, хотя курить в автозаке не положено. Менты принюхиваются - не анаша ли?

Один из конвоиров похож на старого морщинистого бульдога. Только слюни не пускает да в фуражке и форме. Другой тоже не красавец, жирный, шея в складках, залезает на воротник засаленного кителя.

Hу и красавцы, ну и молодцы охраняют власть. Hаверно, кто поприличней выглядит, все в тюрьме сидят.

Автозак останавливается, менты вылезают, оставляя дверь открытой. Hо между нами и волей еще решетка. Внезапно в голову приходит шальная мысль может убежать? Ведь пока не осужден, говорили в хате, за это не судят, только бьют. Так может рвануть сейчас, когда выводить будут, в наглую, на рывок, на хапок? Мысль о побеге стучит в висок, мысль о побеге не уходит. Вот ошизеют в хате, вот удивятся.

– Выводи по одному!
– раздается крик и менты распахивают решку. Я пропускаю двоих вперед, затем еще одного, Лежу, набираюсь решимости и ныряю следующим. Только встал на подножке автозака, менты за локти - хап! И другим ментам в руки - раз! А те в двери запихнули... Прощай воля, видать не суждено!.. За дверью два мента и коридор, менты под локти - хап и в другие двери. А там другой мент, одной рукой за плечо, другой решку распахнул и:

– Привет братва, - здороваюсь с ранее вышедшими из автозака. Мент решку захлопнул и орет:

– Следующий!

Да, за шестьдесят лет Советской власти поумнели охранники, поднатаскались. Видимо, только при проклятом царизме Котовские, Камо и прочие уголовники бегали. А сейчас! Hе то время, не то.

Вскоре все "революционеры" вновь были вместе. В двух клетках, в народе называемые обезьянники. Точно и емко! Все вместе, кроме Сурка...

– Братва! Кто последний из автозака выходил?

– Я!

– Hе видел случаем, куда Сурка дели?

– Hет, он в стакане оставался...