Эрик чувствовал себя кроликом в ловушке. Он почти физически ощущал на своих ребрах кривые зубья капкана.

Меньше всего он хотел общаться с заказчиком — хотя бы потому, что надо было рассказывать о проблемах и задержках, а заказчик ждал результата как можно скорее. Меньше всего он хотел тратить время на поиски нового образца — с Брюн ведь так хорошо все начиналось! Настолько качественный, безупречно чистый эксперимент!

Он ведь смог. Он справился.

И все рухнуло.

Брюн что-то пробормотала во сне. Из раскрытого окна долетала далекая музыка на набережной, обрывки разговоров запоздавших прохожих и тонкий запах цветущей сирени. Ведь заказчик не принесет на блюдечке невинную девушку благородных кровей — велит работать с тем, что есть, не пасовать перед трудностями и вообще, шевелиться побыстрее. Все предсказуемо.

Эрик покосился в сторону Брюн. Девушке, проигранной в карты, надлежит быть покорной, послушной и тихой. А эта была совсем другая. Возможно, из-за этого все и пошло не так, как надо. Эрик прекрасно понимал, что характер Брюн никак не влияет на ход эксперимента — либо его влияние ничтожно мало — но никак не мог перестать испытывать досаду.

Что теперь с ней делать?

Больше всего девчонка боялась, что Эрик отдаст ее Альберту — он видел, какой ужас отпечатался на бледном лице Брюн, когда брат показал ей какую-то мысленную картинку в своем вкусе. Ну а что ему еще остается? Вернуть родителям — так это позор на всю округу, двое мужчин забирали девицу из дому и спустя несколько дней вернули домой. Разговоров хватит надолго, хотя эти разговоры наверняка уже приняли самые занимательные обороты.

Впрочем, ладно. Все это не имеет значения. Какое ему дело до чужого позора?

— Брюн, — негромко позвал Эрик, одновременно передавая девчонке мысленный сигнал. — Вы спите?

Некоторое время она не откликалась, хотя контакт был: Эрик чувствовал изменение энергетических полей. Потом Брюн шевельнулась и откликнулась:

Нет. Уже не сплю.

Анализируя многочисленные энергетические связи между ведущим и ведомой, Эрик не мог не испытывать удовольствия. Ну как же хорошо, как чисто все складывается! И как все рухнет из-за этой косички…

— Вы меня по-прежнему боитесь, да? — поинтересовался он. Брюн шмыгнула носом, сразу же став маленькой и несчастной, ребенком, заблудившимся в темном лесу.

— Боюсь, — призналась она. Эрик проследил за колебаниями ее ауры и подумал, что мог бы влюбиться в само сочетание этих невидимых обычному глазу красок, в их свежесть и насыщенность.

Аура Брюн была прекрасна. Только это не имело никакого значения, кроме эстетического.

— Кого больше: Берта или меня?

Брюн помолчала, потом ответила:

— Вашего брата.

Что ж, это был правильный ответ. Конечно, девица будет бояться похотливого маниака, а не кабинетного ученого.

— Я не хочу вас обижать, — искренне произнес Эрик и вдруг подумал, насколько лживо звучат эти слова и насколько нелепа и искажена ситуация в целом. Он забрал Брюн из дома, ставил над ней эксперименты, а сейчас они лежат в одной кровати… Повизгивание скрипки уличного оркестра придавало ночи особо извращенный привкус.

— Я не хочу вас обижать, — повторил он уже увереннее. — Мне важно, чтобы вы в это поверили.

Брюн вдруг села и развернулась к нему. Алые нити связей между ними запульсировали, словно по ним побежала живая кровь. Эрик тоже сел, мотнул головой, возвращая прежнее, человеческое зрение, а не то, что показывали глаза артефактора и потомка Белого Змея.

— Не отдавайте меня ему, — проговорила Брюн. Помедлив, она потянулась к Эрику и накрыла его руку своей. Прикосновение прохладных девичьих пальцев отдалось легким ударом тока: ведущий и ведомый приноравливались друг к другу. — Я понимаю, что больше не нужна вам. Но пожалуйста, я прошу вас, как только женщина может просить джентльмена…

Она осеклась и опустила голову. Свет фонаря проникал в окно, обволакивал хрупкую фигурку, золотил завитки рассыпанных по плечам кудрей — Эрик подумал, что Брюн красива.

— Я могу мыть вам пробирки, — всхлипнула она. — Делать любую другую работу. Только не отдавайте меня вашему брату. Я не хочу лежать в болоте, как Эвга.

Эти слова были похожи на царскую кислоту, выплеснутую в лицо. Некоторое время Эрик сидел молча, оглушенный ими, словно ударом молота — затем он собрался с силами и произнес:

— А вот с этого места поподробнее.

— Эвга, — повторил Эрик то имя, которое несколько секунд назад сорвалось с губ Брюн. — Что вы знаете о ней? Откуда?

— Я не знаю, — растерянно прошептала Брюн. Имя пришло ниоткуда — кто-то звал ее из темных глубин и наконец-то смог дозваться. Имя пришло — и с ним пришла изумрудно-зеленая гладь, черные оконца ледяной воды, разорванные бусы ягод. — Клянусь вам, я не знаю.

Эрик тряхнул головой, словно отгонял наваждение. Затем он поднялся и прошел к окну — хлопнула рама, и Брюн всем сердцем ощутила, как этот звук отрезал ее от мира. Пройдя к столу, Эрик нервно дернул шнурок выключателя, и свет маленькой лампы, озарившей комнату, напомнил о теплых болотных огнях, мелькающих между деревьями.