Мысли скакали с одного на другое, я не могла собраться, поэтому молча ушла. Не помню, как добралась до своей комнаты, наверное, слуга Калсана проводил.

День прошел за мгновение, я лежала на кровати и водила пальцем по желтому узору. У него было много изгибов — золотая тропа терниста и полна опасностей, почему бы не отдаться ей? Сомнения необходимы, но они мешали достичь цели, которая еще никогда не была так близка.

Не знаю. Хотелось поговорить с кем-нибудь, но Ловиз и брат испугаются слухов, а мне нужен непредвзятый взгляд. Жаль, что здесь не было Осберта; во многом он еще ребенок, но точно не дурак, к тому же умел заразить своим упрямством. Мне еще не доводилось принимать серьезных решений — это оказалось трудно.

Я старалась найти обман в словах чародея, но не могла. В голову приходили только домыслы, не ссорился ли Калсан с отцом? Вдруг он хотел отомстить нашей семье? Возможно, но родители не упоминали о таком и не злились, услышав про главу.

Вечером Ловиз почти насильно одела меня в синее платье из сатина и отвела в зал, где для гостей накрыли столы. Как и в первый день, было много угощений, играла музыка, а нарядные гости гоготали и смеялись. Собраться с мыслями не получалось, я частенько забывала о происходящем и вздрагивала от шума. Ничто не вызывало интереса, кроме Калсана, сидящего за центральным столом — его взгляд чувствовался не хуже прикосновения. Он будто читал мои мысли, а то и навязывал собственные.

Ужин стал пыткой, как и ночь. Меня терзал образ отца, его клубящееся тело и ледяные пальцы. Больше всего пугало лицо: застывшее, как восковая маска с бесстрастными глазами. Я искала в них хоть каплю нежности, надеялась, что кошмар развеется, и он улыбнется. Но нет, папа душил меня и наблюдал за этим. Все как в жизни.

Наутро гости стали разъезжаться, было пора и нам — Тарваль не смог помочь. Он ничего не объяснил, но раздражительность и кислое лицо все сказали за него. Я не удивилась, чувствовала только давление в груди и готовилась к чему-то плохому. Ловиз одевала на меня дорожное платье из коричневой шерсти, и оно выглядело невероятно унылым. Сразу вспомнился дом и старый ковер. Мрачные стены замка давили, но больше не хотелось покидать их; здесь была надежда и шанс, а за воротами — пустота. А еще ковер и окно спальни, из которого хорошо виднелось, как жизнь течет мимо.

Собравшись, мы с Ловиз спустились во внутренний двор. Некогда безлюдный, теперь он напоминал рыночную площадь: пажи и слуги носились, как мухи, многие держали в руках свертки или сундуки. Они ловко огибали высокородных, которые придерживали свои плащи и юбки, чтобы на них не наступили. Голоса смешивались в непрерывный гул, а над толпой возвышались кареты и конные стражники.

Казалось, что в людском потоке можно утонуть, и идти вперед было страшно — еще один повод остаться и найти чародея. Глупо, знаю, но меня словно что-то держало, и дышать становилось труднее с каждым шагом. Не хотелось связываться с Калсаном, но домой не хотелось еще больше.

Мы с Ловиз крепко держались за руки, пока пробирались к стражникам в оранжевых сюрко. Хвала богам, их было видно издалека. Нас то и дело толкали слуги, но я едва замечала их, ведь собиралась отказаться от единственного шанса на достойную жизнь. И все из-за глупого страха и незнания, что сказать родным. А чародей быстро найдет другого помощника — кто откажется от такого, кроме пугливой дуры вроде меня?

Будто во сне, я разглядела дверцу кареты, выкрашенную в цвет Тарвалей. Брат стоял рядом, хмурый и с поджатыми губами. Он кутался в серый плащ, навевая мысли о маме и ее шали — стыд не позволял бедняжке купить новую, а пора было. Могу ли я отмахнуться от родных, позволив им прозябать? Или будет хуже уехать с колдуном?

Мне требовалось еще время, но брат уже тянулся к ручке на дверце. Сердце бухало, как колокол. Это все? Мне придется сдаться, ехать в глушь, бросить родителей с их отчаянием? Лицо полыхало от волнения, я зачем-то обернулась и взглянула на замок — не знаю, что хотела там отыскать. Люди мельтешили, крикливые, занятые чем-то, а за ними возвышалась каменная стена. Черные бойницы смотрели грозно, в них не было поддержки, но тут в одной промелькнул силуэт. В башне на втором этаже.

Не представляю, как заметила его в этой маленькой щелке. Калсан, наверное, он снова заворожил меня, заставил смотреть в нужное окно. Я прищурилась, но проем заполняла темнота.

— Садись, — сказала Ловиз и потянула меня вперед.

Нет, сперва нужно отыскать силуэт. Нужно увидеть знак или подсказку, чтобы принять решение.

— Осторожнее, стой! — вскрикнула камеристка.

Она помогла мне залезть в карету, в этот темный ящик, который увезет нас отсюда. Проклятье, я всю ночь думала, но так и не приняла решение. Вот бы еще раз встретить чародея, расспросить.

Поздно. Я выискивала его силуэт в бойницах, иногда видела тени, но они были слишком далеко, не рассмотреть. Брат залез к нам и закряхтел, усаживаясь на сиденье. Сейчас мы поедем, все пропало. Подошел кучер и стал закрывать дверцу, нужно задержать его — нельзя просто уехать, нельзя!

— Стой! — взвизгнула я и схватилась за дверцу.

Кучер вздрогнул и ошалело посмотрел на меня, как и брат с Ловиз. Они ждали разъяснений, которых не было. Извиниться? Убежать? Что делать?!

— Все хорошо? — спросил лорд.

— Мой отец не ссорился с главой магистрата, он ничего не говорил? — выпалила я и до боли стиснула дверцу кареты, чтобы та не закрылась.

— С главой?.. Кажется, нет, в чем дело?

Тарваль подозрительно нахмурился, Ловиз и кучер хлопали глазами, а в бойнице снова мелькнула тень. Все чего-то хотели, а меня разрывало. В горле будто дрожала струна, охватываю грудь, руки, живот… Боги, не знаю, откуда взялась решительность, но я толкнула дверцу и выскочила наружу.