Хвала богам, в этот раз мне досталось не подземелье, а настоящая комната. Немногочисленная мебель выглядела аккуратно, а гобелены на стенах создавали уют. Все изображали Исанну: вот она гуляет в саду Витае-Ран, окруженная яркими цветами, в одной рубахе и с бубенчиками на поясе. Вот танцует с волком — своим братом, оборотнем. Сцены напоминали о радостных моментах, кроме одной. На ней Исанна бежала из Витае-Ран, спасаясь от Арантака. Богиня Ирит надела ее бубенчики и спряталась среди цветов, чтобы Пламенный услышал звон и погнался за ней. Исанна скрылась где-то на земле и по сей день находилась здесь.

Уж не Калсан ли оставил мне послание? Не хотелось бы. Пусть вспоминает обо мне пореже.

Ряд стрельчатых окон выходил в сад и на крепостную стену. За ней возвышались горы, точнее, выстреливали в небо острыми верхушками. Они были до того четкими и яркими, что все остальное казалось нереальным. Я видела все сколы, все неровности и впадины. Ледяные шапки резали глаза своей белизной и тянулись вниз извилистыми снежными тропами.

Зрелище завораживало. Я не могла оторваться и ощущала морозную свежесть, чистоту… какую-то первобытную красоту, неподвластную людям. Матушке бы понравилось. Наверняка ее тусклые глаза загорелись бы при виде застывших великанов. У Осберта тоже, и он помчался бы исследовать их. А вот отцу с Кэйей покажется, что глупо любоваться на каменную глыбу, но и им не устоять.

Я забылась и представила, как покажу им горы, что услышу в ответ. Было больно возвращаться из грез в пустую комнату, к прекрасной, но равнодушной природе. Из глаз потекли слезы — скорее бы вернуться к родным.

Следующие дни мы со Снежинкой бесцельно бродили по замку. Я ей не нравилась, она мне тоже, но от скуки мы держались вместе. Разговоры не получались, поэтому наше время проходило в саду — можно было смотреть по сторонам и молчать.

Здесь росли хвойные деревья и кусты, покрытые белыми, красными и розовыми цветами. Снежинка сетовала, что садом не занимаются, и скоро он зарастет. А мне нравилась эта необузданность на фоне гор.

Как-то раз мы поспорили об этом и забылись. Тогда леди рассказала, что служит в замке своего лорда, помогает распорядителю внутренних покоев с женскими комнатами. Но стоило мне начать расспросы, как она огрызнулась:

— Это Калсан велел выяснить, или вы тоже его пленница?

Глаза и голос Снежинки вновь напомнили острые льдинки. Я даже приготовилась к боли, но она резко отвернулась и пошла прочь.

Что значит «тоже пленница»? История с добрыми чародеями и приютом казалась нескладной, однако плен звучал совсем грозно. А я здесь в качестве кого?

Стоило об этом подумать, как налетел ледяной ветер и пронзил меня насквозь. Растения задвигались, зашелестели, будто ехидно приговаривая: «Попалась, попалась, попалась». Рядом росла маленькая елка, ее ветка больно хлестнула меня по плечу и запуталась в волосах.

Я не могла отцепиться и огляделась. Крепостная стена, горы, старый замок — все было огромным и нависало надо мной. Отсюда не выбраться, мы на краю света, помочь некому.

«Попалась, попалась», — шептали растения.

От страха я изо всех сил рванула прядь и помчалась за Снежинкой. Ее белое платье развевалось, словно вот-вот поднимет леди в воздух. Она не стала отвечать на мои вопросы и заявила, что лучше Калсана никто не объяснит. Согласна, но где его искать? Чародей не показывался, да и не скажет правду. Отшутится и наградит буравящим взглядам, вот и все.

Боги, надеюсь, в отношении меня он ничего не задумал. Снежинка была из Ашвейна; врагом, если верить Калсану. А я ничего никому не сделала, и взять с меня нечего. Разве что надуманное возмездие, но об этом ничего не удалось вспомнить. Даже брат сказал, что не слышал о ссоре.

Я старалась отбросить дурные мысли, которые мешали заснуть ночью. Напротив кровати висело изображение бегства Исанны, как напоминание, что с богами нельзя спорить. В этом замке Калсан был божеством и карателем строптивых; я сама себя пугала и открыла глаза, прерывая шквал жутких додумок.

На потолке медленно извивались тени, а за окном чирикала птица. Тонко, мерзко, будто царапая голову изнутри. Растение иногда шелестели, и воздух наполнялся призрачным клокотанием. Я с головой накрылась одеялом, чтобы спрятаться от него.

Какое гадкое место. Ночной город был куда понятнее: из таверны неподалеку доносились голоса, а перед рассветом все расходились. Под окнами раздавалось топанье и споры, затем наступала тишина, пока солнце не поднималось над черными силуэтами здание. Безмолвие потихоньку наполнялось грохотом колес о мостовую. Сперва редким и одиноким — это молочники и бакалейщики везли свой товар. Они проходили все чаще, начинали переговариваться со знакомыми, успокаивать лошадей, которые ржали и цокали подковами.

Голоса и звуки сливались, становились громче, настырнее. Это означало, что пора вставать. А здесь как узнать время? Что, если небо заволокло тучами, и уже рассветало?

Я откинула одеяло и собиралась подойти к окнам, когда услышала возню. Несколько человек топали и шушукались за дверью. Звуки были торопливыми, будто кто-то убегал.

Они отдалялись — хвала богам! У меня чуть сердце не разорвалось от страха. Странно, здесь днем-то никого не видно, только иногда попадались угрюмые чародеи или управляющий. Кто мог собраться ночью?