— Я понимаю, — сказала я. И замолчала. Слов больше не было. Нет, я не осуждала Корвина… Нашему миру нужен дракон. Просто сама мысль, что он купил меня, чтобы поливать алтарь моей кровью, как прежде Мендер поливал люк на полу, была мучительной. От нее противно свербило в душе.

Как мне реагировать? Как мне принять это… Мне, потерявшей литры крови в подземелье Мендера?

Слишком многое сходилось. Подземелье, место силы, и моя кровь, необходимая, чтобы совершить ритуал… Не так уж больно, когда тебе вскрывают вены. Больнее и страшнее другое — что это происходит насильно, и что ты видишь, как жизнь вытекает из тебя…

Только вот Корвин отказался от своего плана, узнав мое прошлое. Он не хочет делать мне больно. Он готов пожертвовать своей второй ипостасью ради меня…

Два года Мендер насильно выкачивал у меня кровь….

Так неужели я не смогу отдать ее добровольно ради любимого человека?! Я сжала руку в кулак и выдохнула.

Решение — сквозь страх, боль и отвращение к тому, что будет происходить — пришло из глубины души.

Анна Грэйн, по какой-то причине твоя кровь постоянно нужна этому миру. И если отдавать ее, то отдавать любимому. Ради его мечты и ради всех, кто может погибнуть, если демоны придут к власти.

— Ну так что? — горько спросил Корвин. — Свадьбы не будет?

— Нет, — я тихонько покачала головой, не поднимая взгляда. — Будет. И драконом ты будешь тоже, — решительно посмотрела ему в глаза. — Дракон нужен нашему миру, и ты им будешь. Не так уж страшно отдать свою кровь ради этого… Я не боюсь. Я привыкла. Я люблю тебя и сделаю все, что нужно…

— Нет, Анна, — Корвин отпустил мою руку и поднялся. — Ты мой ангел, моя жизнь, мое счастье. Я отказался от плана. Я найду другой способ защитить мир, но больше ни одна капля твоей крови не прольется на люк или алтарь! Об этом не может быть и речи…

— Но ты нужен миру как дракон! — почти крикнула я.

— Нет, Анна. Никогда, — он посмотрел в меня горящим взором. — Никогда. Теперь ты знаешь правду. Просто, если ты и сейчас готова стать моей женой, скажи об этом. И давай больше не будем про алтарь…

— Я стану твоей женой и теперь, — сказала я, подошла, обняла его и положила голову ему на грудь. — И рано или поздно, ты согласишься стать драконом….

— Нет, любовь моя… — Корвин прижал меня к себе. — Нет, я не трону свое сокровище ради этого, — и вдруг начал покрывать поцелуями мое лицо, шею. Не со страстью вожделения — с другой страстью. Со страстью души, благодарной и светлой. — Ты мой ангел… Ты — единственное моей сокровище… И ничто не стоит твоих страданий…

Спустя два дня мы дали официальное объявление в прессе о помолвке герцога Марийского и графини Рушальтской. Поклонники звонить не перестали, но теперь, снимая трубку, я или Корвин получали поздравления и пожелания счастья, с намеком, что поздравителя недурно бы пригласить на церемонию. Только принц не позвонил. Наверное, расстроился… Я вздыхала. В чем-то я сочувствовала Сэдвику. Потому что вопреки распространенному мнению об эгоизме и корысти монарших сынков, он был хорошим человеком.

О ритуале Корвин говорить отказывался. Стоило мне поднять эту тему, как его лицо становилось каменным, и он отвечал: «Об этом не может быть и речи. Мы найдем другой способ защитить наш мир».

А я вздыхала. В чем-то… это было даже хорошо. Сложно описать чувства на этот счет, что пробивалась через ощущение нашего невозможного, невероятного счастья. С одной стороны я понимала, что самым лучшим было бы реализовать план Корвина. Как-то уговорить его. Ведь никто не знает, что ждет наш мир через пять лет или через десять, если такие, как Мендер, будут вылезать из щелей, а дракон так и не появится.

А с другой… С другой стороны, я ощущала облегчение. Не могла представить, как я снова, как когда-то, спускаюсь под землю и проливаю кровь на холодный камень. Я смогла бы… Знала, что смогу. Но чувствовала облегчение, что Корвин отказывается и этого не будет…

Еще неделя пролетела счастливо и радостно. Новые картины рождались у меня в душе и выливались на холст. Иногда в гости приезжали аристократы, что жили поблизости, некоторые из них мне понравились. Даже завелась подружка — молодая маркиза Дермэ, жившая с родителями рядом с Рушальтом.

Но большую часть времени мы по-прежнему проводили с Корвином. И не могли насытиться друг другом. Вернее, мы и не стремились к этому. Ведь насытиться значит больше не хотеть. Мы просто превратились в продолжение друг друга, и уже не мыслили жизнь по-другому.

Все было хорошо… До тех пор, когда спустя неделю после разговора я не смогла встать с кровати.

***

Корвин

Казался ли я себе чудовищем, когда рассказывал Анне о своих былых планах? Сложно сказать. Я знал, что мое давнишнее решение было оправданно. Я все рассчитал, и в итоге самое страшное — смерть на алтаре — ждало лишь меня, а не девушку, которую собирался использовать.

Но сейчас, когда я видел ее, мне казалось чудовищным другое — что для этого я купил именно Анну. Бледную, напуганную, нежную… Впрочем, сейчас уже сложно сказать, что вело меня, когда я увез ее из Транси. Теперь мне казалось, что в тот день мной владело уже не желание претворить в жизнь свою мечту. Нет. Тогда я захотел спасти Анну, увезти ее из дома разврата. И захотел ее саму. В какие-то моменты я тогда был как в тумане: уехать, увезти… навсегда. А потом решу, что с ней делать. И все же то, что когда-то я был готов пролить ее кровь на алтарь — пусть недолгое, пусть временное — причиняло мне боль.