— Думаешь, иначе я буду блекло смотреться на фоне несравненных эльфийских красавиц? — рассмеялась Карина.

— Нет, хочу, чтобы они блекло смотрелись на твоем фоне.

— А как все-таки у тебя с магией? — вдруг вспомнила Карина один из животрепещущих вопросов. — Ты сам ею владеешь? А то, может, я связалась с черным магом, а сама об этом не догадываюсь…

— Древние могут овладеть магией без особых проблем, и я не исключение. Кто-то, потому что у нас всегда есть пара сотен лет, чтобы научиться. Кто-то с рождения наделен магическим Даром, как я — телепатией. У меня такого Дара нет. Я просто владею необходимым минимумом, чтобы «работать» в магических мирах. Кроме того, способности к магии и возможности ее использования зависят от свойств мира, в котором находишься. В нашем мире моих магических способностей и навыков хватит, чтобы показать пару фокусов. А есть миры, где магия куда более естественна. Ты смогла бы освоить ее там за пару десятков лет, а я был бы великим магом. А еще есть миры, где все пространство пронизано магией. Там и вовсе любой может управлять магической энергией просто силой мыли — почти без подготовки.

— Как так? — удивилась Карина. — А они вообще материальные, эти миры?

— Наполовину, — улыбнулся Рональд.

— Интересно как! — восхитилась Карина. Поэтому по пути к эльфам они побывали в одном из таких миров. Карина так и не поняла, что там с материей. Оставалось только признать слова Рональда, что этот мир материален, но лишь наполовину! Подобно миру быстротечного космоса, где они были в первую ночь, материя здесь присутствовала, но недостаточно плотная. Все пространство вокруг заливал белый туман. Рональд сказал, что это цвет не воздуха, а самого пространства. Поэтому глазами было ничего не видно уже в метре от себя. Но зато все вокруг чувствовалось неким внутренним взором. Этот внутренний взор, не всегда ощутимый в родном мире, здесь внезапно стал явным, словно ты вдруг обрел новый орган чувств. Под ногами пружинила какая-то поверхность. А во все стороны простирались необъятные равнины, видимые внутренним зрением. Они разбегались на север, юг, запад и восток и упирались в высокие горы и города, стремящиеся вверх острыми шпилями дворцов.

— Здесь все просто, — сказал Рональд. — Представляешь, что тебе нужно, и это с легкостью совьется из магической энергии, которая пронизывает все. Вот так. — Он мысленно показал ей образ красивого розового цветка на длинном стебле. Белый туман вокруг закрутился, как свиваются в воздухе кольца дыма, принял очертания цветка… Рональд протянул к нему руку, взял и отдал Карине.

— Даже пахнет! — восхитилась Карина: цветок был совершенно настоящий, наделенный всеми свойствами материи. Она сосредоточилась и попробовала повторить фокус. Правда создать цветок она не взялась, а представила себе кое-что попроще — стакан с водой. Оказалось, все что требуется — это концентрация и ясное представление. Сначала туман заклубился и принял форму, заданную Карининой картинкой в голове. Она облегченно вздохнула, обрадовалась, что все не так сложно, отвлеклась, и образ стакана развеялся в бесконечном белом море.

— Нельзя отпускать внимание до самого конца, — сказал Рональд.

Карина повторила попытку и спустя минуту протянула руку — в ее ладони оказался гладкий прозрачный стакан с холодной водой. Температуру воды она тоже не поленилась представить.

— Здорово как! Теперь я потренируюсь на цветочках, если ты не возражаешь!

— Хорошо, — улыбнулся Рональд. Карина знала, что его умиляет, как она с детским любопытством, энтузиазмом и бесстрашием изучает особенности других миров. А самой Карине это было приятно. Немного родительского чувства в его отношении к ней ее совершенно не смущало.

В следующие полчаса Карина увлеченно создавала самые фантастические цветы, какие могли прийти ей в голову. Подсолнухи с глазками, хлопающие ресничками; колокольчики, звенящие по-настоящему — вызванивающие каждый свою мелодию; красные, похоже на маки, цветы, у каждого из которых из центра растет стебель, а на нем располагается следующий цветок… Самое красивое свое произведение — ярко-синий, вытянутый, похожий на тюльпан цветок с вьющимися бахромой краешками лепестков — она преподнесла любимому, неожиданно встав на одно колено. В глазах Рональда сверкнула горячая молния, он с порывом поднял ее на руки, создал из белого тумана красивый парусник с белыми парусами… И следующий час они летали на нем, осматривали достопримечательности. И отдавались всепоглощающей страстной нежности на борту волшебного корабля.

— А можно что-нибудь забрать с собой из этого мира? Оно не исчезнет? — спросила Карина, когда они собрались покинуть мир.

— С этим предметом ничего не случится, — ответил Рональд. — Его можно забрать с собой, в другом мире он останется таким же материальным, как и сейчас. Но корабль мы с собой забирать не будем, — усмехнулся он и рассоздал судно.

А вот цветок они взяли, и с ним действительно ничего не случилось. Более того, он еще долго благоухал в тонкой вазе у энериа, куда они отправились после этого. Он даже дал корни, и в эльфийском саду появился новый вид цветов, который назвали «Первое чудо Карины».

***

— Энериа — высшие эльфы, вторые после уалеолеа во всей материальной части нашей Вселенной, — рассказывал Рональд. Они стояли посреди прекрасного сада возле небольшого фонтана. Вечерний сумрак мягко окутывал деревья, кусты и цветы под темно-синим небом, усыпанным огромными яркими звездами. Вода журчала и источала тонкий свежий аромат в душистом воздухе. За деревьями со светящимися в полутьме белыми цветочками прятался высокий дом или дворец. Карина легко угадывала его плавные изгибы, башенки, извитые лестницы. Было красиво, спокойно, и ее душу пронзало ощущение тонкой радостной благодати.

— Ваш профессор Толкиен был прав, что эльфы бывают высшие и разные другие — лесные, морские и прочие, — продолжал Рональд. Казалось, что в саду никого нет. Но Карина подозревала, что это обманчивое ощущение. — Но высшие это эльфы или нет, определяется, конечно, не тем, видели ли они благословенный остров.

— Валинор, — напомнила Карина.

— Видели ли они Валинор, — согласился Рональд. — А тем, насколько хорошо эти эльфы владеют магией. И, что еще важнее, — наполненностью эльфийской благодатью.