— Думаю, ты все сказал, — холодно ответила Карина. Больше она не хотела с ним разговаривать. Человек, готовый убить другого, не разобравшись в ситуации, движимый простой ревностью, не достоин разговора. — Тебе пора.

Артур бросил на нее еще один полный сожаления взгляд и вышел.

***

Путь на Коралию занял целых три дня. Все Древние, а как Карина узнала у Мередита, в операции участвовали все мужчины Древние, включая Ар'Дэйна, непрерывно перемещали между мирами сразу по несколько кораблей, сцепленных между собой. Отдыхали редко, но все же Артур пару раз заходил к ней. И встречал спокойное холодное молчание. Карина так и не захотела разговаривать с ним, ей казалось, что все точки над «и» между ними расставлены. Артур безуспешно пытался завести разговор, предлагал ей присоединиться к ужину с ним и К'Роном, Карина отрицательно мотала головой и продолжала молчать. На третий раз Артур не выдержал:

— Может быть, ты начнешь со мной разговаривать? — поинтересовался он. — И выйдешь из этой комнаты, никто ведь не ограничивал твое перемещение по кораблю.

Карина тоже не выдержала. В глубине душе она понимала, что ее поведение было форменным издевательством. В конечном счете, желание убить соперника, которого считаешь исчадием зла, вполне естественно для молодого, горячего мужчины.

— Начну, — сказала она, — когда ты будешь обсуждать со мной роль Хранителей Вселенной и другие вопросы, по которым ваш отец умолчал информацию. Когда твой взгляд не будет так зашорен, и ты согласишься разобраться в ситуации.

— Карина… — грустно вздохнул Артур и развел руками, — ты сама не понимаешь, что говоришь… Что умолчал отец? Ты вся поглощена какими-то странными представлениями… идеями, внушенными тебе сильнейшим гипнотизером в мире… Что здесь обсуждать?

— Ну, значит, и нечего, — холодно сказала Карина. Пока он думает, что она под гипнозом, разговаривать бесполезно. — А покидать эту каюту я вижу смысл, только чтобы отправиться к Рональду. Но к нему вы меня все равно не отведете. Или поговорить с твоим отцом, но он все время занят. Так что, если ты не возражаешь, я предпочла бы остаться здесь.

— Я не могу возражать или нет, — снова вздохнул Артур. — Не силком же тащить тебя в трапезную…

— Я бы не удивилась, — ехидно заметила Карина. — Здесь неплохой буфет, и меня все устраивает. Доброго вечера, Артур.

Артур в очередной раз с сожалением и грустью посмотрел на нее, на мгновение протянул к ней раскрытую ладонь, потом махнул рукой и вышел.

Иногда к ней заходил и Мередит. Вот ему Карина была рада. Третий сын Брайтона всегда нравился ей, а сейчас казался совсем родным на фоне Артура, убежденного, что она — жертва гипноза. Мередит ничего подобного не говорил, заверил ее, что ему просто интересно поболтать — давно ведь не виделись, и никакой Артур его не подсылал. И вообще, по словам Мередита, с тех пор как земляне пропали, Артур становился все более нервным, напряженным, и не всегда приятным в общении. Поэтому Мередит и сам не рвался близко общаться со старшим братом. Карину при этих словах начала мучить совесть. Ведь несложно представить себе, как сходил с ума от отчаяния Артур, когда землян похитили, как обрадовался, когда пришло сообщение, и какое разочарование и боль испытал он, когда оказалось, что его девушка, любимая, давно разыскиваемая... нашедшаяся — уже не с ним. Карина вздыхала и думала, чем помочь Артуру… Но пока получалось, что ничем. А стоит ему прийти к ней — он опять что-нибудь ляпнет, и она снова разозлится.

Мередит рассказал, как они с Артуром и несколькими военачальниками готовили операцию, как Брайтон наставлял их, как в последний момент запретил Ар'Дэйну присутствовать на переговорах с Рональдом, посчитав это слишком опасным для младшего сына... Рассказал Мередит и о том, что виделся с другими землянами на другом корабле, что у них все хорошо, хоть они и злы не меньше Карины, а по мнению Брайтона, тоже загипнотизированы. Упомянул, что отвести к землянами Карину не может, потому что это займет много времени... Карина рассказала о жизни на Тайвани, удивила приятеля тем, что руководила целой Службой, разлилась соловьем о новом увлечении живописью.

А потом, сидя рядышком на кровати, они смотрели по Карининому тайванскому инфоблоку голограммы ее картин, обсуждали их, фантазировали, что она может писать с натуры на Коралии.

Но у Мередита было мало времени, он быстро уходил, и Карина оставалась одна. Тут на нее накатывали сложные мысли, а порой — страх и отчаяние. Было непонятно, что делать. И утешали только слова Рональда, что все произойдет наилучшим образом и стоит отнестись к этому как к приключению. Это убеждало в том, что у него все продумано, и без какой-либо задумки он точно не стал бы так подставляться. Чтобы поменьше размышлять, Карина принялась усиленно изучать голографические справочники по коралийскому искусству, потом — по земному. В перерывах обдумывала сюжеты и композиции новых картин, делала наброски в блокнотике, который всегда теперь носила с собой. Иногда рисовала искусственной кистью в визуализационном пространстве, создаваемом инфоблоком.

На третий день, когда душа начала просить разнообразия впечатлений, она принялась изучать древние индуистские космогонические легенды из подборки «о Земле», подаренной ей Рональдом на день рождения. Давно хотела, но руки не доходили. С тех пор как Карина увидела Кольцо Событий и яйцеобразные вселенные, катящиеся по нему, ее не оставляли смутные ассоциации с когда-то еще в школе прочитанными легендами древней Индии. Тогда дело далеко не зашло, она быстро бросила чтение легенд, ощутив прилив раскаяния — читать какое-то псевдорелигиозное «мракобесие» православной христианке не пристало. Теперь же, пожив на Коралии и Тайвани и придя к выводу, что любая религия — лишь форма, а важна только суть — вера в Единого Творца — Карина куда либеральнее относилась к подобным вещам.

Тексты оказались потрясающими, они поражали глубиной космогонической информации. В нескольких местах Карина была изумлена тем, насколько описанное в древних источниках соответствовало увиденному ею. Как ей смутно помнилось еще с прошлого прочтения, Вселенная в индуизме действительно представлялась яйцеобразной. К тому же часто упоминалось о повторяемости событий, о циклах перерождений, что тоже соответствовало концепции Кольца. И, наконец, один кусок священного текста, посвященный времени как ипостаси и орудию Бога, прошиб ее до глубины души: